Черный принц. Айрис Мердок
на огненное оперение ее юных лет, производили впечатление униформы, впрочем, его нарушало обилие дешевых побрякушек, которыми она себя увешивала. Волосы, всегда аккуратно причесанные и завитые, она красила в скромный, чуть золотистый цвет. Лицо у нее было не из слабых, имело некоторое сходство с моим, но без моего замкнутого, сосредоточенного выражения. Она близоруко щурила глаза, а тонкие губы всегда красила яркой помадой.
Присцилла ни слова не вымолвила в ответ на мое удивленное приветствие, а прошла мимо меня прямо в гостиную, взяла у стены один из стульев с лирообразной спинкой, выдвинула его на середину комнаты, села и разразилась потоком слез.
– Присцилла, Присцилла, что с тобой? Что случилось? Господи, как ты меня огорчаешь!
Через какое-то время плач ее утих, но она продолжала протяжно вздыхать и всхлипывать, бессмысленно разглядывая бумажный платок у себя в руках, на котором остались медвяно-коричневые разводы от ее грима.
– Присцилла, ну что с тобой?
– Я ушла от Роджера.
Я почувствовал холодное отчаяние, страх за себя. Я вовсе не хотел, чтобы меня вмешивали в Присциллины неприятности. Принуждали жалеть ее. Но тут же я подумал, что это, конечно, одни слова, очередное недоразумение.
– Не говори глупости, Присцилла. И успокойся, пожалуйста. Никуда ты не ушла. Просто вы поссорились…
– Ты дашь мне глоток виски?
– У меня нет виски. Кажется, стоит там какой-то полусладкий херес.
– Ну хорошо. Принеси.
Я отошел к ореховому настенному шкафчику и налил ей рюмку темного хереса.
– Вот.
– Брэдли, это было ужасно, ужасно. Я жила в страшном кошмаре, вся моя жизнь была один жуткий кошмар, от такого кричат по ночам.
– Присцилла, послушай. Я сейчас уезжаю. Я не могу менять свои планы. Если хочешь, поедем куда-нибудь пообедаем, и я посажу тебя в бристольский поезд.
– Говорю тебе, я ушла от Роджера.
– Вздор.
– Знаешь, я, пожалуй, лучше лягу в постель.
– В постель?
Она, не слушая меня, встала со стула, вышла из гостиной, стукнувшись о косяк, и пошла в свободную комнату, которая служила у меня спальней для гостей. Убедившись, что там нет постели, она тут же вернулась обратно, едва не сбив меня с ног. Так же стремительно прошла в мою спальню, села на кровать, швырнула в угол сумочку, скинула туфли и стянула жакет. Потом с глухим стоном принялась снимать юбку.
– Присцилла!
– Я должна лечь. Я всю ночь провела на ногах. Принеси сюда, пожалуйста, мой херес.
Я вернулся с рюмкой.
Присцилла стянула юбку, что-то при этом у нее разорвалось, мелькнула розовая комбинация, и вот она уже лежит под одеялом, вздрагивая и глядя пустыми, скорбно расширенными глазами.
Я пододвинул стул и сел рядом.
– Кончено мое замужество, Брэдли. Наверное, и жизнь моя кончена. Какая она была жалкая, никчемная.
– Присцилла, не говори так…
– В