Арест карбонария. Поэма в одиннадцати частях с прологом, эпилогом и послесловием. Михаил Манахов
как и ты сойдёт во тьму.
Сын его рукою запоздалой
Всё ж решит освободить народ.
Только проку в этом будет мало,
И потом народ его убьёт.
Рабство дикость лишь плодит и множит,
Страшен беспощадный гнев толпы.
Рабство душ указ убить не может-
Осознаешь слишком поздно ты.
Век пройдёт, и подлые монархи
Мировую разожгут войну.
И слетят короны, иерархи,
Ну а этот мир пойдёт ко дну.
Закружится он в кровавом смерче
Революций, войн и мятежей,
Превратившись сплошь в добычу смерти,
В ночи длинных алчущих ножей.
Ты не смоешь грех, отцеубийца, —
Не прощают это небеса.
И твоя столица возмутится,
Твой народ возьмёт свободу сам.
Сам посмеет он освободиться
Из под власти царственных вельмож.
Знал ли ты, решаясь на убийство
Ночью той, куда страну ведёшь?
Будет бунт. И кровь польёт рекою.
Ведь рабы, сорвавшись вдруг с цепи,
Не способны ни на что другое.
И рванёт котёл, что век кипит.
Я рождён был, чтобы все народы
Племенем одним объединить.
Вы ж за власть свою, дрожа, свободу
Никому не в силах подарить.
Кровь от крови, словно плод от плода,
Эту цепь ничем не разрубить.
И своей трусливости в угоду
Вы меня решили отравить.
Подло, мышьяком, в таком же стиле,
Что и табакеркой да в висок.
Зря. Ведь подчинять себе стихии
В этом мире может только Бог.
Умер я. Вослед придут другие,
Смелых вам не отравить идей.
И сметёт девятый вал стихии
Вас и ваших преданных людей.
Я один сумел без гильотины
Бунтарей с законом примирить.
И страна бесправная, отныне
Станет местом, где вольготно жить.
В ней не встретить рабское унынье.
Хоть ты и вернул Бурбонам трон,
Скоро их не будет там в помине,
И опять во царствует закон.
Вспять не повернуть страну и время,
Пушками не усмирить народ.
Гроздья гнева, как свободы семя
Прорастут и власть царей падёт.
Рухнут казематы и темницы
Под напором вихря перемен.
И свобода вспыхнет, как зарница
Посреди тюремных мрачных стен.
Легитимность ваша – словоблудье,
Сказка для пещерных тёмных масс.
Век пройдёт и, просветившись, люди
Навсегда избавятся от вас.
Самодержцев праздных и развратных,
Незаконных баловней судьбы…»
И в конце ещё, совсем невнятно
Что-то прошептал и вновь застыл.
И исчез, а царь в оцепенении
Наблюдал каминных искр полёт.
«Государь!, со срочным донесеньем
Вас курьер с Святой Елены ждёт…»
Александр, как бремя наважденья
Сбросил с плеч ненужный больше плед,
Зная,