Огонь небесный (сборник). Георгий Баженов
поднял Сану на руки и понес в пещеру.
А утром новое испытание ожидало людей: Теко и Сана исчезли. Куда могли сбежать эти двое, зачем убежали? – ведь всюду их ждет смерть: без людей, без огня, без крова.
А что будет с племенем? Что ждет его? Смерть и проклятие: они не смогут принести дочь вождя в жертву! И новая печаль застыла над племенем. У них был огонь, но не было надежды.
И снова начали думать старцы и вождь Бенчо, но ничего придумать они не могли. Они выслали бы погоню, но куда послать, в какую сторону, не знали; в какую бы кто ни пошел – смерть везде…
И когда страх совсем сковал людей племени, когда совсем не знали они, что делать с собой, с огнем и надеждами, вдруг один неприметный, но храбрый человек сказал:
– Братья! Будем жить! А там – посмотрим…
Дарья-бессмертная
Быль
Вчера приехал в деревню – здесь горе: умерла Дарья Ивановна Притулина. 93 года старушке, сухонькая, маленькая, сам вечером видел: лежит в гробу, как девочка, держит в тонких руках горящую свечу. А сегодня утром, проснувшись, потянулся к папиросам, выглянул в окно: что такое? – Дарья Ивановна по двору идет, несет на правом плече тяжеленькое такое бревнышко… Меня озноб прошиб: может, спятил я? Толкнул жену в плечо, та глаза распахнула: что такое? Показываю за окно. Жена спросонья не поняла меня: мол, чего спать не даешь, ну, вижу, Дарья Ивановна идет… А как осознала картинку, так закричала на всю избу: «А-а!..» Хорошо, сына с нами не было, а то бы его точно кондрашка хватила.
Я рот-то раз – и закрыл жене ладонью. Кричать перестала, а глаза смотрят в окно – ну точно сумасшедшие: круглые, безумные. Как так?! – вчера Дарья Ивановна в гробу лежала, а сегодня бревна таскает на дворе…
Выбрался я из постели, чиркнул дрожащими руками спичкой, закурил «беломорину». В окно смотреть боюсь, а тянет… Покосился через плечо: нет, точно, Дарья Ивановна как ни в чем не бывало одно за другим бревна носит. Да какие? С такими и здоровый мужик нелегко справится, а она раз только – вспорхнула бревно на плечо и пошла… Баньку, говорят, задумала строить на старости лет, да вот – померла…
Но как – померла?!
Вон она ходит по двору, живей нас с женой будет, молодых…
Вышел я на улицу, рань стоит, даже край солнца не выкатился еще для нового дня… Огибаю наш плетень, подхожу к дому Дарьи Ивановны. Точно – работает. И что удивительно: на ней не шерстяное и новое платье, с темно-бордовой опушкой по манжетам и вороту, в котором вчера лежала в гробу, а обычный сарафан-хламида, любимый ею в работе. Подхожу, говорю:
– Бог в помощь, Дарья Ивановна!
Бревнышко-то шасть с ее плеча – да на землю, в траву.
– Эк, напугал, – проворчала бабка, резко обернувшись и опалив меня гневным взглядом. Но, узнав во мне соседа, который приезжает сюда, в деревню, только редкими летними месяцами, отходчиво улыбнулась. Мы, когда приезжаем, всегда привозим с собой коньяка и угощаем Дарью Ивановну. Она выпьет малую стопку, вспыхнет щеками, поблагодарит и уйдет с поклоном. Иногда говорит: коньяк этот молодость ей напоминает, когда жарко целовалась, – ой, жгучий какой, в краску бросает, как поцелуй… Мы усмехались. Вот старуха: о поцелуях