Тропой Койота. Плутовские сказки. Пэт Мэрфи
лающим смехом.
– Я рожден здесь, м-дорогая. Как и мы все.
– Нет, никакой любви. Результатом ты все равно вечно недоволен.
Рукав шелкового халата женщины скользнул вниз, обнажая сливочно-белую кожу предплечья. Поставив монету на ребро, женщина щелкнула по ней ногтем, и монета вновь закружилась между игроками, посреди стола, оборачиваясь то золотым долларом, то бронзовым кругляшом с квадратным отверстием в центре.
– Я знаю, что тебе нужно на самом деле.
– Ну, это еще нужно поглядеть… – Мужчина склонил голову набок, точно прислушиваясь, но в комнате царила тишина, нарушаемая лишь едва уловимым звоном странствующей по столу монеты. – Вот идет какой-то юнец. Его приход сулит честную игру. – Он пыхнул сигарой и выпустил густой клуб дыма. – Жизнь и смерть?
Уголки губ женщины, вдруг сделавшихся алыми, точно пролитая кровь, дрогнули в намеке на улыбку.
– Идет.
Остановившись у небольшой витрины на Юнион Хилл, Юань Цзи окинул взглядом золотые буквы на стекле, совершенно незнакомые ему даже сейчас, после стольких месяцев жизни в Сан-Франциско. Остановить бы одного из прохожих американцев и спросить, та ли это лавка, да только смелости не хватает… Земляки, работавшие на швейной фабрике рядом с ним, часто шептались о заведении, где можно – путем тройного коленопреклонения и девятикратного челобитья – снискать покровительство злых духов. Поначалу Юань думал, что все эти небылицы рассказывают только затем, чтобы дать усталой душе отдых от долгой работы иглой и нитью. Теперь оставалось только одно: надеяться, что в этих сказках имеется хоть толика правды.
На поиски духов он отправился вовсе не ради себя самого. Да, порой пустой желудок напоминал о себе ноющей болью, нередко ему стоило немалых трудов сохранять ясность зрения, когда от голода кружился перед глазами весь мир, но тревожился он только о брате.
Всякий раз, возвращаясь поздним вечером с работы, Юань напевал себе под нос моления Будде Амита, надеясь не увидеть посреди улицы перед ветхим домом, где оба ютились в крохотной комнатушке бок о бок с множеством остальных, тела брата. Конечно, никто из жильцов не станет терпеть мертвеца под самым носом, так что труп тут же выволокут наружу и бесцеремонно бросят, словно тухлую рыбу.
Брат почти не вставал с тюфяка уже не первую неделю. Его мокрое от пота тело терзала горячка. Из заработанных денег Юань не оставлял себе ничего. Что оставалось после расчетов с домовладельцем, шло на еду и лекарства для брата. Чень был так плох, что не мог жевать, и разжевывать пищу за него приходилось ему, Юаню. Как же ему было стыдно, когда он, поддавшись слабости, проглатывал немного риса или, того хуже, кусочек свинины! Сам он жил одним чаем, не обращая внимания на то, что одежда начала болтаться на теле мешком.
Потянув на себя массивную бронзовую дверную ручку, он вошел внутрь. Здесь, напротив витрин, стояли два прилавка, слева – из тонкого бамбука, справа – из тяжелого мореного дуба. На дощатом полу между ними, деля лавку пополам, лежала шкура какого-то зверя. Увидев странные, напоминавшие ослиные, но с куда более