Город мастеров. Беседы по существу. Евгений Крушельницкий
25 лет назад в Варшаве появился Театр Охоты (Охота – это название одного из районов столицы).
– Ваш театр чем-то отличается от двух десятков других, которые уже были до него?
– Я всегда мечтал о необычном театре – таком, где нет разделения. на зрителей и актеров. Где у входа я встречал бы гостей, пришедших на спектакль. Где актеры ставят нравственные проблемы, а после спектакля мы все вместе обсуждаем увиденное. Спорим о том, правильно ли поступили герои, не лучше ли было сделать иначе – ведь в жизни всегда есть выбор. И всё это сбылось. Обсуждение идёт порой дольше, чем сам спектакль. А для детей устраиваем костёр.
Я в этом театре уже не работаю, но он продолжает жить.
– Проблемы, проблемы… Один американский режиссер высказался так: мол, когда я снимаю фильм, то просто рассказываю интересную историю. А русские обязательно ставят проблему. В этом смысле вы ближе к русским?
– Если говорить о кино, то это, конечно, зачастую развлечение. Но при этом оно должно показывать людям их проблемы и помогать жить. Помогать хотя бы красивой сказкой. Помните фильм «Цирк» с Орловой? Это же выдумка, в жизни ничего подобного не было, но после фильма человеку становилось радостнее, а это тоже важно. Или, скажем, фильм «Утомленные солнцем» Никиты Михалкова, он у нас шёл. Да, я читал солженицынский «Архипелаг ГУЛАГ», знаю о многих миллионах погибших. Но миллионы – это огромный масштаб, я не могу его охватить. А в фильме всё увидел на примере одного человека и пережил вместе с ним.
У вас много хороших фильмов, хороших актеров. Я не раз бывал в России, дружил с Евгением Урбанским, встречался с Михаилом Козаковым, бывал на Таганке у Юрия Любимова. Вот только сыграть вместе ни с кем не пришлось. Зато я организовал в Лодзи ежегодный театральный фестиваль, и каждый год туда приезжают актеры со всего мира. Из России тоже.
– Многовековые отношения Польши и России были, мягко говоря, непросты. Только в прошлом веке воевали дважды. И я поначалу был удивлён, когда не почувствовал здесь враждебности к русским.
– Да, на эту тему можно многое вспомнить – как вывозили семьи с насиженных мест, а то и уничтожали, особенно в восточной части – Львове, Вильно. Мой дед тоже погиб где-то на Востоке – возможно, в Катыни. Конечно, народ несёт ответственность за своих правителей, но всё же в первую очередь виноват сталинизм, виновата Европа, которая это позволила. Правда, Европа многого не знала, а Россия была парализована страхом, переходящим в большую любовь. То, что сегодня называют стокгольмским синдромом.
– Это уже в прошлом, а как в нашем веке уберечься от чего-нибудь подобного?
– Всё начинается в семье. Самое опасное в том, что дом, родители перестали влиять на ребенка. Порой отец говорит: мол, у меня нет времени, и я не знаю, чем занят ребенок. Так не должно быть. Мы забыли, что плывём на «Титанике» и если устранимся от управления, то утонем. Давайте делать на своей маленькой площадке то, что можем.