Не оставляя. Константин Александрович Широков
старинизмом, пожав его крепкую руку и назвав в свою очередь своё имя – в моём ответе был и намёк, который он, кажется, не уловил, на сильный удар его ноги, буквально сваливший меня.
Стоявший рядом толстячок улыбнулся и тоже подал мне пухлую ладошку с короткими пальцами, пошутив затем, что он тут самый главный, но его почему-то никто не хочет слушать. Он добродушно от души посмеялся своей шутке и следом изрёк, подняв кверху свой смешной коротенький указательный палец:
– А ведь я всегда говорю, в ядерный век размахивать кулаками – себе дороже. И вот – результат! – он указал на скуластого Толика, который, остановив кровь, уже поднялся и тоже крепко жал мне руку; его губы, кажется, всё ещё шепотом повторяли то диковинное слово, что я даровал ему, можно сказать, с плеча.
Толстяка звали Эрик. «Видать, он самый рассудительный из них», – подумал я и, сказав своим новым знакомым лаконичное «пока», тронулся с места кровавого побоища, опираясь правой рукой на Юлино хрупкое плечо. Плечо это на удивление оказалось очень выносливым и гибким.
– Ты только моей тёте ничего не говори, – попросил я её, – а то она меня больше никогда не выпустит одного из дома, да и нервный срыв в этом случае ей будет обеспечен.
Юлия согласно кивнула головой, а также согласилась сразу и с моей версией: дескать, у нашего подъезда я неловко оступился и слегка потянул ногу.
– Андрей, а ты разве до самого темна занимаешься? – следом с лукавством спросила она, искоса взглянув на мой словарь с тетрадкой, которые я прилежно прижимал к себе на привычном уже им месте – подмышкой слева.
– Почти дотемна, – ответил я, сделав на секунду лицо своё очень серьёзным и важным. – Днём слушаю и конспектирую лекции, а вечером просматриваю эти лекции на набережной, пока не стемнеет. Очень, очень много материала…
– Ты, наверно, очень умный, – продолжала она полушутя, окидывая сбоку меня пристальным взглядом.
– Да, именно так в моём аттестате и отмечено. Кратко и доходчиво – очень умный, – поддержал я её шутливый тон.
Она рассмеялась заливисто и непосредственно как серебристый колокольчик в школе на утренней линейке.
– И завтра тебе опять на занятия? – всё интересовалась она, когда мы потихоньку входили во двор.
– Увы, – отвечал я, – тётя желает сделать из меня академика сразу по всем гуманитарным наукам.
– Бедненький, а я тебе даже городской пляж не смогла сегодня показать, – Юлия изобразила жалостливую гримаску на лице и посмотрела на меня в тускловатом свете фонаря каким-то прозрачным светло-зелёным взглядом симпатичного золотисто-рыжего эльфа.
– А зачем мне показывать городской пляж, я и так знаю, где он! – удивился я, пожав плечами.
– Зоя Дмитриевна утром очень просила, – пояснила она улыбаясь.
– Она и о пляже тебя просила?! – я остановился и немного опёрся на больную ногу, ослабив слегка давление на стойкое Юлино плечо.
– Да, она просила показать, где городской