Сумасшедшая любовь. Мэри Энн Марлоу
на сегодняшний день, когда-то он набил руку именно как концертный фотограф. Говорят, связи решают все. Быть может, это мой шанс познакомиться с человеком, карьеру которого я хотела бы повторить.
Когда Ларс пожал мне руку, я повернулась к Стюарту и добавила:
– А Стюарт Майклз работает в галерее Хейверфорд в Сохо. – Целых два гиганта мира искусств в одной маленькой комнатке.
Стюарт кивнул и пожал мне руку.
– Мика сказал, тебя зовут Джози Уайлдер?
– Да, – кивнула я.
Он быстро взглянул на Ларса, как будто хотел посовещаться, а потом вновь на меня.
– Я как будто слышал твое имя. Ты когда-нибудь подавала к нам свои работы?
– Нет, но, быть может, однажды это случится, когда у меня появится хорошее портфолио. – Я задержала дыхание, чтобы унять яростный стук сердца в груди.
Он почесал подбородок, глаза его сузились.
– А ты не ходила на занятия со мной в школе искусств?
– Нет. – Я сжала губы. Стюарт разбирался в фотографии и догадался бы рано или поздно, поэтому я предпочла кинуть ему другую наживку. – Быть может, вы знаете моего отца Чандру Нампутири? – Только истинный фанат фотографии смог бы провести параллель между именем моего отца и моим.
Судя по всему, Стюарт именно таким фанатом и являлся. Его глаза засияли.
– Ах да, точно. – Он повернулся к Ларсу: – Уверен, ты видел его работы в «Уорлд геополитикал».
– Разумеется. Потрясающие фотографии.
Еще бы. Снимки моего отца висели в Национальной галерее искусств.
Кусочки пазла сошлись, и лицо Стюарта озарилось, как будто его накачали гелием.
– А ты, должно быть, Аника Нампутири. – Он произнес это так, как будто мое имя значилось на обложке какой-нибудь книги. Меня не называли Аникой со времен детского сада. И я никогда не пользовалась фамилией Нампутири. Моя была куда менее известной – вопрос на засыпку для любителей фотографии.
Ларс кивнул, как будто все знал, а его глаза засветились, словно он что-то вспомнил.
В число наиболее известных работ моего отца входила пара портретов дочери, которую он, должно быть, когда-то рассматривал с тем же любопытством, что приводило его в Серенгети или за угол в районе Файв-Пойнтс, когда он воспринимал весь мир как смешение цветов и форм. Эти работы находились в частных коллекциях или галереях, подписанные моим индийским именем – именем, которое я пыталась забыть.
На моей любимой фотографии он запечатлел, как я, вечно загорелая, пробегала мимо поливочного агрегата на заднем дворе, сквозь радужную пелену воды, с закрытыми глазами и выражением чистого восторга на лице. Правда, именно этот снимок висел в доме моей мамы. На каком-то этапе я превратилась в очередной предмет мебели, никому не нужную декорацию для более интересных людей в этом мире.
Стюарт поднес ко мне пластиковый стакан.
– Я вижу, ты пошла по его стопам. Как он?
– Не могу знать. Он живет с женой в Индии. – Стюарт тут же отвернулся. Но мне не стоило стыдиться того, что отец позволил родителям