Кастор. Первая книга. Омар Гаряев
живот, проверяя крепость мышц. – Угу, неплохо, – удовлетворённо отметила она, затем приблизившись вплотную к моему лицу, прошептала мне:
– Милашка, ты и впрямь соскучился? Ну, пойдём со мной, я тебя убаюкаю.
И она повела меня за собой, держа за руку. Подойдя к номеру, девушка открыла дверь и провела меня внутрь комнаты.
– Я – Лула.
Она стояла лицом ко мне, слегка прищурив свои голубые глаза, и смотрела с вызывающей улыбкой, словно приглашая к некой игре, которую я должен принять и возможно создать сам. Её взгляд подбадривал, и выражение приветливого лица сразу расположил меня. В ней что-то было.
– Иди в душ, там всё найдёшь. А я буду тебя ждать.
Я послушно повернулся, зашёл в душевую кабину и стал раздеваться. Раздевшись, выбрал нужную температуру и коснулся значка «Душ». Горячая струя вырвалась из лейки, и счетчик стал отмерять количество израсходованной воды. Помывка в тюрьме осуществлялась раз в две недели, когда заключённых сектора собирали вместе и конвоировали на десятый уровень, где находилась помывочная камера. Там же выдавали чистое бельё. Я давно не мылся и с наслаждением натирал своё тело одноразовой губкой, в которой была встроена капсула с моющим средством. При надавливании она разрывалась, и постепенно опорожнялась, пропитывая губку изнутри. Точно такие же нам выдавали в тюремной бане.
Закончив и надев штаны, я вышел из душевой и направился к девушке. Она смотрела мне в глаза, пытаясь отгадать, кто я. Я замер и мы застыли, изучая друг друга. У неё были очень выразительные глаза, чуть покатый лоб и брови, ровной дугой выделяющиеся на покрытом загаром лице. Черты лица были приятны и вместе с тем очень пропорциональны: средних размеров нос, с прямой и ровной спинкой слегка утонченной в середине и слегка заостренным и вздернутым кончиком; округлая челюсть и скулы были не большие и не маленькие, гармонично составляя какое-то неизъяснимо правильное лицо, которое бывает у людей особой породы. Она медленно сняла туфли и её бравада, с которой она встретила меня в вестибюле, моментально исчезла. В её движениях чувствовалась скованность и то, как она вела себя, оставшись наедине, озадачило меня.
Она повернулась ко мне спиной, где на плотно облекавшем тело костюме находилась застёжка. Голова её была опущена, выражая покорность. Я медленно отвёл её волосы, закрывающие верх костюма и стал его расстёгивать, обнажая белизну стройного тела. Оно не было ни худым, ни коренастым, ни хрупким, ни тем более с намеком на полноту. Также как и лицо, оно привлекало взор своей жизненностью, свойственной молодости, отчего я замер в восхищении. Раздевшись, девушка легла, отвернувшись и стыдливо закрыв лицо кистью руки; одна нога при этом была согнута в колене, и повернута ко мне внешней стороной, подчёркивая грациозность и чувственность линий бедра и голени. Она невольно позировала передо мной, и её взволнованное дыханье передалось мне. Я медленно разделся, не спуская взгляда, и медленно опустился на кровать,