Холм девичьих слез. Часть 2. Игорь Сычев
да и вообще казалось, что лучник забыл обо всем на свете, погрузившись в горькие воспоминания. Ибериец спешился и начал свой подъем наверх (туда вела узкая заросшая тропинка). Лучник пел громко, и Мигел сумел разобрать слова песни:
Страшная была битва,
Кто не погиб в ней, был ранен…
Там пали три моих сына:
Моллинг, Келлах и Браен.
Рядом, спасая отчизну,
В битве последней бились,
Не разлучались при жизни,
И в смерти не разлучились…
Порыв ветра, внезапно налетевший с востока, оживил на мгновение невысокие деревца на холме, которые закачались, шумя листвой. Поэтому Мигел не разобрал следующего куплета песни. Но он уже понял, про что поет старик. Битва у Зеленого Причала! Та, в которой пали сыновья Лоскенна, и в которой он сам чудом уцелел. Они тогда спасли армию союзников от поражения, но цена для несчастного отца оказалась слишком высокой… Ветер затих, а Лоскенн продолжал:
Зубы сцепив, сражались…
Казалось, еще немного…
На малый срок задержалась
Спасительная подмога.
И вот союзная конница
Ударила по врагам.
А я все не мог опомниться,
Понять, что остался сам.
Пираты оружье бросали
В панике на бегу,
А три мои сына лежали
Мертвыми на берегу…
Хмурилось небо сурово,
И океан стонал,
Волны от пролитой крови
Отмыли Зеленый Причал.
Сушил мои раны ветер.
В лицо – соленые брызги…
Так я остался бездетным,
Живой, но лишенный жизни…
Старик ненадолго замолк, так что Мигел (который уже подошел к поющему совсем близко) даже подумал, что песня завершилась. Однако это было не так. Лоскенн вздохнул, и с каким-то надрывом, с тоской и горечью в голосе, пропел последние строчки:
Уйти вам раньше случилось,
На все – Всевышнего воля…
Надеюсь на Божью милость,
Но все равно – мне больно…
Тягостно жить на свете…
Буду ль от мук избавлен?
О милые, милые дети!
О Моллинг, Келлах и Браен!
Лоскенн сел на краю обрыва, опершись спиной о ствол. Голова упала ему на грудь. Несколько минут Мигел боялся пошевелиться, не желая тревожить несчастного. Он даже подумал, не уйти ли ему, оставив старика наедине с горькими воспоминаниями. Но потом ибериец вспомнил тревожный рассказ фермера Коди, беспокойство своих друзей, пелену тумана на востоке, и решился. Неслышно подойдя сзади, он сел рядом с лучником и положил руку ему на плечо.
– Дедушка Лоскенн!
Лучник вздрогнул, и, подняв голову, оглянулся на юношу. Глаза его были затуманены, он словно очнулся от сна.
– Дедушка Лоскенн, хуторянам из Восточных Пределов нужна ваша помощь…
Нелюдь
Кевин сидел за столом в гостиной роскошного Мерлова особняка и кормил с руки вороненка Кара.