Псих. Екатерина Рубинская
Плохо пахнет, плохо одевается и не спит с мужчинами. Впрочем, ладно, все равно у меня есть условие.
– Какое же?
– Я больше не пью таблетки, – говорю я.
– Мне кажется, мы это уже обсудили.
– ВЫ – да, но вот только я не понимаю, почему ВЫ обсудили то, что отправляется в МОЙ организм.
– Девочка моя, – проникновенно говорит мама, – ты вряд ли в состоянии отвечать за свои поступки, поэтому…
– Поэтому вот то, что и требовалось доказать, – подытоживаю я. – Я в состоянии отвечать за свои поступки только тогда, когда это удобно вам и мировой медицине. А когда нужно пить химическую бесполезную дрянь, от которой меня рвет дважды в неделю и от которой я не могу писать, влюбляться и видеть цветные сны в программе телепередач, так это сразу меняет мое состояние. Не пойдет. Надоело. Короче, я бросаю пить таблетки и иду заниматься с умственно отсталыми. Если я кого-нибудь убью, привези мне мой плед в тюрьму, там вроде холодно.
– Но если…
– Но если кто-нибудь из вас проболтается об этом доктору и он будет заставлять меня пить таблетки снова, или опять попытается положить меня в свой электрифицированный санаторий для овощей, я заявлю о совращении несовершеннолетней. Меня, то есть. Пусть меня у вас заберут и отдадут каким-нибудь пожилым лысым одуванчикам.
Пока мама обдумывает мой спич, я задаюсь вопросом, почему не сделала этого раньше.
– А, и еще, – говорю я, – не кроши мне таблетки в еду, мы это уже проходили. Представляешь, как меня будет плющить, если я еще и есть перестану?
Не знаю, как мама, а я себе это уже представила. Я не пью таблетки уже почти неделю, и теперь у меня есть на это официальное разрешение.
Прости меня, дорогой дневник, простите меня, доктор, простите меня, случайные читатели – это совершенно неприемлемо с точки зрения медицины, я каюсь, я готова приползти куда-нибудь на коленях, если понадобится, но между этими словами и предыдущими прошел месяц. Видите ли, я не из тех, кто в состоянии писать саморазоблачающие дневники на крышке унитаза, хотя я знаю, что многие так делают, и считают это героическим. Каждый сходит с ума по-своему, воистину.
Что-то символичное, однако, есть в том, что от сюжетной линии вы далеко не ушли: мое первое занятие, где оценки буду ставить не я, состоится только сегодня. Там были разные причины, я так всего и не поняла. Может, я выглядела слишком плохо даже для своей ученой рыбины, а может, моя ученица и вправду очень вовремя заболела, я не знаю. Меня мало это интересует. У меня в голове удивительно пусто, и я не хочу мешать этой восхитительной, прелестной пустоте.
Поэтому уже который раз я с умным видом и тетрадкой в руках сижу в маленьком классе, где обычно у нас проходят занятия по иностранным языкам; на носу у меня огромные черные очки. К сожалению, у меня нет делового костюма, поэтому маскарадный костюм психоаналитика удался лишь частично – кроме того, я ненавижу очки, я проносила их десять лет и больше не хочу, но чего не сделаешь от скуки.
Студентка Марселла *** характеризуется преподавателями и студентами