Кухарка. Наталия Александровна Великанова
она, как нормальный человек, провести хоть один понедельник каникул так, как пожелает душа? Остаться наедине с собой, затеряться в городе? Побродить по дикому пляжу, покрытому цветными камнями и круглым галечником? Почитать, не чувствуя вины за бездельно потраченное время? Искупаться, не стесняясь длинных ног?
Проживут ведь они без лишней пары сотен?
Неосторожно скрипнув доской, выкатила велик из приделки и повернула за угол. Пустила под горку и, оттолкнувшись от земли, шустро вскочила на сиденье. Рванула прямиком к старой аллее.
Торговать, конечно, было не сложно. Это тебе не интегралы считать. И покупали у Леськи охотно – охотнее, чем у матери или у соседок.
А ещё с большей готовностью просили телефончик или прогуляться вечерком к морю. Мужчины обычно подмигивали и велели: “Ну-ка, красавица, отвесь килограмм, да, смотри, не обмани!”» Молодые норовили прикоснуться, будто она была кувшином, внутри которого прятался джин – исполнитель желаний. Леська отдёргивала руку и ниже надвигала платок на глаза.
Эпитет «красавица» с некоторых пор она ненавидела больше, чем парное молоко.
День, начатый с толкотни и базарного гвалта, попыток спрятать лицо и поскорее оказаться дома, неизменно заканчивался скандалом. Леська просила, чтобы мать дала ей чуть больше свободы. Ведь если той не приспичивало принести Леське ещё ягод, к одиннадцати она, как правило, возвращалась домой, в прохладную тишину сада, укрытую за высоким забором. Здесь Леська что угодно была готова делать: готовить, стирать, убирать, возиться в огороде – лишь бы не сидеть у всех на виду.
И что только матери это стоило? Сама она домашние дела не любила, скорее, была готова весь день завлекать покупателей да болтать с товарками.
Леська отогнала неприятные мысли.
Темноволосые каштаны, сплетаясь ветвями, превратили длинную, посыпанную гравием дорогу в некое подобие летнего тоннеля. Укрывшись от лишних глаз под надёжной защитой их узловатых рук, Леська умерила скорость. Прежде чем вернуться домой, надо будет набрать мидий, чтобы мать не очень сердилась.
Повернув с аллеи, выехала на дорогу, которая, петляя, привела её к заброшенному вокзалу, сонно зевающему у подножия береговых скал. Здесь за поворотом, высокие деревья скрыли из виду неказистые домики последнего микрорайона. Преодолев их, Леська спрыгнула с велосипеда и пошла пешком по бледным шестиугольным плитам Узловой улицы, по раскрошенному асфальту Комсомольской, вдоль прижавшихся к земле домов переулка Нахимова.
Бывшее музыкальное училище. Преподаватели давно покинули классы и коридоры, разъехались на вечные каникулы студенты, опустели комнаты и двор. На широких ступенях, таких удобных, чтобы не только сидеть, но и лежать, она могла торчать хоть до самого вечера – ни одна живая душа Леську бы не нашла. Случайные туристы, заблудившись, редко заглядывали в этот район – уж слишком далеко от моря он находился, а местным жителям просто нечего было делать в студенческом тупичке.
Леська оставила велик в тени на траве, а сама поднялась на самый верх, туда, где ноздреватые камни образовывали удобную лежанку,