Моя маленькая аномалия. Anastasgri
подавился яичницей, – шучу. Думаю, она просто не считает тебя достойным Катьки. Там цаца такая: воспитанная, доброжелательная, скромная, всем помогает, не матерится, не курит, не пьёт. В общем, только вышла из института благородных девиц.
– Ну, это не Ане решать, с кем Катя будет, – ответил я, задумавшись. – А что она говорила про меня?
– Да весь ваш разговор пересказала, как я понял. Думаю, ты ей тоже нравишься. Так что действуй, братан.
– Именно этим и буду заниматься.
Знал бы ты, для чего мне всё это нужно, никогда бы не сказал такого. Возможно, я поступлю, как ублюдок, переспав с его девушкой, надеюсь, на тот момент уже бывшей, но мне плевать. Мы не такие уж и хорошие друзья, какими кажемся со стороны.
– А где Дима? – спросил я.
– Дрыхнет он. Ты ж около трёх ушел, а он здесь до шести ещё куролесил. Я попить утром вставал, а он тут с какой-то брюнеткой веселился.
– Всё как обычно. Ладно, когда проснется, скажи ему, что я уехал к родителям.
Антон посмотрел на меня. Он знает про ту историю, и, конечно же, его удивляет тот факт, что я еду домой.
– К родителям? Ты уверен, что…
– Всё нормально. Отец на работе. Мать позвонила, хочет увидеться.
– Оу, ну, если что случится, набирай. Я сразу же подъеду.
– Окей.
***
Я стоял в грязном подъезде около черной двери и не решался нажать на звонок. Раньше у меня был ключ и я мог зайти. Сейчас же это больше не мой дом, а его.
Чтобы не окунаться с головой в воспоминания, я всё же нажимаю на эту кнопку. Слышен звон за дверью и шорканье тапочек. Первый замок открыт, второй, третий. Ручка опускается.
– Ванечка, сынок, – она прижалась ко мне, а мне пришлось пересилить себя, чтобы просто положить свои руки на её спину. – Я так скучала. Проходи, родной.
За четыре года ничего не изменилось: всё тот же маленький коридор с темно-зелеными обоями, порванными внизу, вешалка на стене и куча обувных коробок на полу. Казалось, будто бы я и не уезжал отсюда. Но это не так.
– Проходи на кухню, милый. Я пирожки испекла. Твои любимые: с картофелем и грибами.
Я всё ещё не сказал ни слова. Мне просто нечего ей говорить. Она очень сильно изменилась: волосы у корней поседели, появились мешки под глазами и морщинки по всему лицу, она очень сильно похудела и еле-еле передвигалась по дому. Но я не заметил ни одного синяка, и это меня радует.
– Садись, не стой в дверях, – улыбнулась она.
Мама. Эта женщина – моя мама. Она меня воспитывала, защищала, дарила мне всю свою любовь и оттолкнула, когда я так сильно нуждался в её поддержке.
– Может, чаю налить? – спросила она, пытаясь скрыть неловкую тишину.
– Да, можно, – ответил я. – Так, как у вас тут дела?
– Ой, знаешь, сынок, всё хорошо. Тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить. Я вот на пенсии второй год, но занимаюсь репетиторством. Ты же знаешь, я не могу и дня прожить без детей. Папа устроился на работу в строительную фирму, зарплата небольшая, но мы справляемся. Он больше не пьёт. Уже три года. На праздниках бывает, выпьет пару рюмочек, но всё хорошо, не волнуйся.