Остров. Жанна Бочманова
уж и плохо: квартира отдельная, как видишь, работа тоже была, деньги имелись – возможности для творчества более чем… Рисуй – не хочу. А там и выставку бы организовали, глядишь, и в институте можно было восстановиться, но он как ушел в депрессию, так и все… Я все думал – пройдет. Ну пострадает месяц-другой и забудет. Но нет… Да и не думаю, что прямо уж так сильно он Ольгу любил, а вот обиделся он на нее сильно… Ведь он ради нее такую жертву принес – всю свою жизнь, да еще с чужим ребенком ее принял, а она тварь неблагодарная его использовала и бросила потом за ненадобностью. Это не я, – усмехнулся Гореславский, видя, как при этих словах Юля окаменела взглядом, – это я его слова повторяю.
– А если очень хочется? – повторила она. – Если по-другому не получается? Каждый день думаешь, что вот, если бы этого не сделал, туда бы не пошел – ничего бы этого не случилось, и сейчас все было бы иначе.
– Это ты про аварию?
Она кивнула, глядя в сторону. Гореславский помолчал и после недолгого раздумья произнес:
– Нам не дано предугадать, как наше слово отзовется… И не только слово. Каждый наш поступок влечет за собой цепь событий. Причинно-следственные связи. Я тоже много об этом думал и думаю до сих пор. Есть такое понятие – преступление и наказание. Понимаешь? Наказания без вины не бывает – подумай, что ты такого сделала, что с тобой так обошлись.
– Я? – Юля возмущенно вскинула брови. – Что такого в том, что я решила прокатиться на мотоцикле с парнем? Это преступление?
Гореславский хмыкнул:
– Нет. А почему ты решила с ним прокатиться? Он тебе нравился? Ты хотела привлечь его внимание? Покрасоваться пред другими парнями, утереть нос подружкам? – Юля ошарашенно смотрела на него, не зная, что ответить. – Это называется гордыня. Один из смертных грехов, между прочим. Я бы сказал – самый страшный.
– Трусость, – тихо сказала Юля. – Трусость самый страшный грех.
– Ха! – возразил Георгий Арнольдович. – Это ты Булгакова начиталась. У каждого свой страшный грех. Что такое гордыня? Уверенность, что ты лучше всех! И не просто уверенность, а еще и желание всем это доказать и показать. Вот и показала!
– Вы ничего не знаете! – крикнула Юля. – И знать не можете!
– Нет, конечно, – кивнул Гореславский, – не знаю. Но зато я все знаю про себя. Гордыня – это мой страшный грех. Ладно, пора уже и домой. Пусть Мишка проспится. Жалко не попрощались – может, уже и не увидимся. Ну да, бог даст…
Захлопнув дверь, они вышли на улицу. Гореславский вызвал своего водителя и пока они ждали, сидя на скамейке возле подъезда, сказал:
– Завтра я уезжаю в Москву. Мне понравилось с тобой работать. Ты толковая и быстро печатаешь, – он улыбнулся. – Предлагаю продолжить наше сотрудничество. Жилье, питание за мой счет, ну и зарплата, естественно. Только ты пока думаешь, помни, что я про гордыню говорил и не путай с гордостью. А то девушка, например, парню отказывает, думает из гордости, а это гордыня. Гордость совсем из другой оперы.
– Из