Мятежные сердца. Ellen Fallen
должно быть сделано. Я не приму ответа «нет». И вы должны готовить Даниель кашу, даже если она говорит, что не хочет. Я понятно говорю? Не позволяйте ей сутулиться и брать еду в комнату, следите за распорядком дня. Вовремя ложится спать и просыпается. Я знаю, сколько ей лет, но она все ещё живёт в этом доме и трудится в университете, – слышу маму, сама при этом стою за стеной кухни.
Как будто я маленький Ребёнок; она так привыкла контролировать, что, по-моему, не понимает, что мне уже не пять. Это жутко раздражает, иногда я думаю, как было бы хорошо, если бы я осталась с отцом.
– Надеюсь, вы все поняли. Никто из вас не покинет этот дом, пока я не вернусь. По приезду вас ожидает премия, – снисходительно говорит она. – Прошу вас…пожалуйста.
Конечно, она должна была закончить свою фразу настойчивым «прошу». Нет, моя мама не умеет просить, уж я-то точно знаю не понаслышке. Она командир, федерал и босс в юбке.
Ну, думаю, выступление закончено, мне пора выходить, спасать садовника и домработницу.
– Доброе утро, – мило улыбаюсь и оставляю на пороге кухни все, что держала в руках. – Можно мне мой завтрак?
Нила кивает и без слов ставит предо мной мой завтрак. Морщусь от вида овсяной каши, на вкус она похожа на мыло. И сейчас я как никогда хочу, чтобы мамы не было дома. Практически умоляюще смотрю на домработницу и очень надеюсь, что её едва уловимый кивок обозначает завёрнутый в бумагу сэндвич, который она уже приготовила.
– Даниель, положи салфетку на колени и, Господи, выпрями свою спину, – ругает она меня. – Как такое возможно, что она сидит вся кривая?
Делаю, как велит мама, но в душе мне хочется накричать. Сказать, чтобы она прекратила все это сейчас же. Но я опускаю голову к тарелке и нюхаю эту отраву. Аккуратно погружаю ложку и пробую на вкус. Нила добавила больше сахара, чем маме, но ситуации это не изменило.
– Родная, мы с папой хотим попробовать дать ещё один шанс нашему браку и поэтому отправляемся в медовый месяц, – счастливый голос, уверена, именно это я сейчас услышала. – Папа просил пока тебе не говорить, если ничего не выйдет … В общем, чтобы ты не расстраивалась вновь.
Каша комом падает в мой желудок, нервно оглядываю всех собравшихся, затем смотрю на маму.
– То есть, ты уже заранее себя настроила на то, что ничего не получится? – автоматически вырывается из меня. – Прости.
Мама укоризненно смотрит на меня, потом взмахом руки показывает, чтобы служащие испарились.
– Во-первых, леди, ты не должна так говорить в присутствии посторонних. А во-вторых, мы с твоим папой через многое прошли, и теперь, когда все мосты сожжены и все разбито… Мы хотим попытать счастье, – она говорит так, будто текст заучен.
Едва проглатываю противную жижу, делаю вид, что она превосходна на вкус, хотя мне хочется вырвать все это прямо на стол. Морщусь от слов моей матери. Люди работают на нас очень давно, они ведь переехали вместе с нами, когда она решила порвать с отцом. Такая наглая неблагодарность присуща