Репрессированные командиры на службе в РККА. Николай Черушев
ближайшие помощники Тодорского. Начальник 1-го отдела военинженер 1-го ранга В.В. Орловский заявил, что в дни после ареста жены начальник УВВУЗа твердо держал себя в руках, не выпуская рычагов управления из рук. Ему вторил бригинженер Н.Г. Бруевич, говоря, что слова и заверения Тодорского звучат искренне и исключать его из партии нет особой необходимости. Другая же часть присутствующих была настроена более радикально. Военинженер 1-го ранга В.В. Рязанов в своем выступлении заявил, что Тодорский не интересовался жизнью и работой жены: «Ваша слепота, Тодорский, привела Вашу жену в лагерь врагов. В кругу Ваших родных и свойственников арестовано четверо: жена, муж сестры, брат, муж второй сестры, а Вы ничего не замечали…» [52]
Видимо, серьезные доводы, приведенные А.И. Тодорским, послужили основанием для некоторого смягчения партийного взыскания – вместо исключения из партии он тогда получил «всего лишь» строгий выговор с предупреждением… Мертвые сраму не имут, а живым приходилось жить и работать!.. Чтобы как-то обезопасить себя и заполучить алиби на будущее, Тодорский в январе 1938 г. подал в ЗАГС заявление о разводе с женой.
В тех условиях несправедливых обвинений, в которых оказался Тодорский во второй половине 1937 г., оставаться безразличным мог только совершенно бесчувственный человек. Свидетель Н.И. Попков, допрошенный по делу Тодорского, показал, что тот, находясь в доме отдыха «Сосны», допускал критические заявления в адрес наркома обороны Ворошилова. Попков заявил, что Тодорский чрезвычайно нервно реагировал на репрессии против партийных, советских и военных кадров: «Когда же кончится эта вакханалия? Ну год, ну два, а конец-то все же должен быть!» [53]
Попкова дополняет другой свидетель «недостойного» поведения Тодорского в доме отдыха – В.М. Украинцев. Он показал, что начальник УВВУЗа нередко в присутствии обслуживающего персонала говорил: «Скоро и я перейду на хлеба НКВД…» [54] Данные слова дополнительно подтверждают вывод о том, что в 1937–1938 гг. Тодорский изо дня в день ждал своего ареста. А это было настоящей пыткой, изматывающий человека морально и физически, вносящей изменения в его психику, и здесь можно с небольшой ошибкой утверждать, что находившимся на свободе было ненамного легче, нежели тем, кто томился в камерах и подвалах Лубянки и Лефортова.
В период дополнительной проверки дела А.И. Тодорского в 1954 г. сотрудник Главной военной прокуратуры подполковник юстиции Е.А. Шаповалов в качестве свидетелей вызвал тех же Попкова и Украинцева. Первый из них полностью подтвердил свои показания 1938 г., причем добавил к ним еще и обвинения в пьянстве и антисемитизме: «Тодорский, находясь в доме отдыха, злоупотреблял сильно алкогольными напитками… Я был неоднократно свидетелем, когда Тодорский вел антисоветские разговоры. Особенно резко отрицательно он отзывался о евреях, допуская при этом различные оскорбительные эпитеты по их адресу…» [55]
Приходится удивляться твердолобости свидетеля Попкова (притом дважды свидетеля!..) – прошло уже пятнадцать лет, а он все так