Игра. Элеонора Брайтон
чтобы Тео услышал. – Но вот увидишь все сработает, так всегда было, всегда и будет.
– Ба, мы живем в двадцать первом веке, а ты все веришь в какие-то тотемы, способные защитить от дурного глаза, – крикнул Тео ей в ответ.
Нина поняла, что поспать больше не дадут, поэтому поднялась с постели и направилась в ванную комнату. Она почистила зубы, умылась, заплела волосы в хвост и скрепила его заколкой крабом, сверху оставив торчать игривый хвостик. Затем оценивающе оглядела содержимое своего шкафа, отрыла старые светло-джинсовые короткие с торчащей бахромой шорты, надела темно-синий кружевной лифчик и белую обтягивающую майку с толстыми бретельками, с воротом лодочкой. Еще раз заглянув в ванную комнату, она внимательно осмотрела себя в зеркало, сказав:
– Имею полное право так ходить, я в отпуске. – На ноги она надела холщовые темно-синие на плоской подошве туфли.
И направилась на кухню завтракать, откуда доносились вкусные запахи жареного бекона и яичницы.
Тео продолжал пикироваться с бабушкой, подсмеиваясь. Нина была еще настолько сонной, что не принимала участия в их шуточках друг над другом. Брат поцеловал Мону в щеку, кивнул сестре, сказав, что позвонит, как только что-то узнает и вышел за дверь. Нина допила последний глоток кофе, поняла, что ей потребуется еще, поэтому сварила и налила в кружку-термос очередную порцию и тоже вместе с бабушкой направилась на выход. Выйдя на террасу, она увидела четыре длинные довольно толстые в обхвате столбика, разукрашенные какими-то разноцветными символами и орнаментом, прислоненные к балке у лестницы.
Бабушка подхватила их и волоча по ступенькам, стала спускаться, направляясь к шевроле Нины, на капоте которого лежал большой черный пакет.
– А это что такое? – спросила внучка.
– Мне нужно. – Нина открыла заднюю дверь, куда Мона положила наискосок тотемы, потому что прямо они не влезали на заднее сиденье, потом забрала у внучки черный пакет и бросила туда же на заднее сиденье машины.
Выруливая на трассу, Нина посмотрела на бабушку, постукивающую подушечками пальцев по своему посоху, она явно находилась в приподнятом настроении.
«Слава Богу!» – подумала Нина, если бы Мона впала в тоску, все вокруг бы стало серым. Бабушка обладала живительной энергией, как святой источник, вокруг нее все время что-то происходило, крутилось, кипела жизнь.
Нина даже не стала спорить и что-либо говорить по поводу тотемов, это было бесполезно. За столько лет она уже привыкла, что если Мона что-то задумала и решила, то отговаривать нет смысла, тем более, когда дело касалось коренных жителей – индейцев. В бабушке было намешено много кровей – испанских, французских и, Нина подозревала, что сама ее родословная тянулась именно от племени мивоки, иначе она не могла объяснить такую любовь Моны к их наследию и традициям. Она даже подозревала, что бабушка была, пожалуй, единственным человеком, которая свято верила в магическую силу тотемов, каждый раз говоря, что духи «Лунной долины» помогут ей, как помогали не одному поколению коренных жителей. Можно