История довоенного Донбасса в символах. Точки. Иван Калашников
удержался на ногах с отцовской помощью.
«Интересно, кто его научил считать до двух?» – подумал Егор.
– Один трамвай! По двум рельсам! Пап, а рельс может быть вот столько больше? – мальчик выставил все свои пальцы, подумав, большой на правой руке всё-таки загнул.
– Может, – кивнул Егор.
– А где?
– В депо.
– Покажешь?
– В другой раз.
– А сегодня ты опять сбежишь?
У него немного другой оттенок волос, думал Егор, говорят, это может со временем измениться, но мне достаточно того, что сейчас у него волосы почти такого же цвета, как и у меня…
– Когда это я сбегал? – поинтересовался он.
– Всегда, – без раздумий и припоминаний ответил Пашка. – Меня наверх самого отправляешь, со мной не поднимаешься, а мама потом говорит: «Опять сбежал»… И вздыхает…
Нет, самая главная и сильная боль достанется отнюдь не жене, думал Егор, крайним получится Пашка. Если сейчас пятилетний, он только лишь пользуется цитатами, потому будет хуже. Это тоже игнорируют учебники семейной психологии, потому что – пройденный этап, не классика, и не банальность, что-то среднее…
– Павел, папа не хочет думать, – объявил Егор, и устроился на лавочке в парке, сунув руки в карманы куртки. Его сын с готовностью принял игру, забрался рядом, сопя и кряхтя, нисколько не опасаясь за чистоту и целостность одежды. Навалившись на отца, Пашка прокричал Егору на ухо:
ЗАЙКУ БРОСИЛА ХОЗЯЙКА,
ПОД ДОЖДЁМ ОСТАЛСЯ ЗАЙКА,
СО СКАМЕЙКИ СЛЕЗТЬ НЕ СМОГ,
ВЕСЬ ДО НИТОЧКИ ПРОМОК…
Замолчав, мальчик отнюдь не сделался бесшумным, продолжал обнимать Егора за шею, дышал тяжело, декларирование детсадовского блокбастера отняло у него уйму сил, и теперь его не хватит даже на то, чтобы соскочить с лавки обратно на тротуар. Егор почувствовал вот тот самый приступ отцовской любви, когда объём оглушает, даёшь себе обещание сделать для сына всё-всё-всё, а через некоторое время понимаешь, что в действительности сделать ничего не можешь. Пашка спросит: «Пап, а ты маму не любишь, – а за что?..» – и рассыплется хрупкий хрустальный мир, он и так разрушается, постепенно, только потому, что ребёнок не задал своего вопроса, но имеет полное право спрашивать обо всём на свете…
В пять лет Пашку весь свет уже не интересовал. Его интересовали папа & мама. Вернее то, что между ними происходило, когда, невзирая на правила хорошего тона, дома царит вакуум, извлечённый из учебника семейной психологии.
Обняв сына, Егор облокотился на спинку скамейки. Так они и замерли, Егор – сидя, Пашка – стоя на лавке, словно в ожидании вечернего фотографа.
Часы показывали девятнадцать тридцать две.
IV
Ирина Башкирова, татарская красавица, смуглокожая, с шлюшными зелёными глазками, выходила замуж за директора строительного магазина «Витязь». Кто из собравшихся у Загса был женихом, Егор так и не понял. Ленку увидел сразу, в её лучшем платье, лучших туфлях, лучших украшениях, но без сопровождения в лице своего любимого