Этногенез Руси и славян. Давние памяти. Лев Алексеевич Исаков
в летописном обозрении обнаруживаются следы ярко выраженного соединения разных источников: в изложении закрепления Аскольда и Дира в Приднепровье Киев малознаемый «городок мал», платящий дань хазарам; но отмеченный «Угорской горой», близ которой были венгерские становища в период их пребывания в Причерноморской степи в период 840—892 годов… Уже это исключает «Олегово явление» на Днепре в 882 году: мощная военная организация Мадьярской Орды предполагала и крупную военную кампанию по вхождению «руси» в этот район, между тем летопись полностью об этом умалчивает. К сожалению, Д. Иловайский, в одном частном исследовании, обращённом против «норманизма», и установив, что имя «первого исторически достоверного древнерусского князя Игорь» производимо не только от скандинавского «Ингвар», но и от финно-угорского корня «Игг»/«страшный, ужасный», что подтверждается чётким различением имясловий «Ингвар» и «Игорь» в древнерусской практике, как-то прошёл мимо этой очевидной политической привязки; как и того устойчивого союза его сына Святослава с венграми во всю Балканскую кампанию 968—971 годов; как же и такой этнографической детали, что и Святослав, и его венгры-союзники носили на бритых головах «оселёдцы», только венгерские вожди по три, а русский князь-герой два… По итогу прописать историю «Угорской Руси» маститый мэтр воздержался, т.к. уже написал историю «Руси Гунно-Болгарской» – до времени уклонимся от завлекательно блазнящего обследования.
Впрочем, летописец всё же вписывает в этот сумбур одну военную кампанию: под 882 годом он утверждает победоносный речной поход Олега через Смоленск и Любеч, завершившийся малой кровью, предательским убийством вполне суверенного местного правителя Аскольда «у Угорской горы». Последнему же русский летописец приписывает выдающийся поход 860 года на Константинополь – византийские источники, много повествующие об этом событии, и даже о крещении князя-предводителя руссов, что подтверждается созданием особой «Русской епархии», существовавшей в 868—896 годах, ни языческого, ни христианского имени русского князя не сообщают.
Вернёмся обратно в летописное лоно – по русской пословице: Верить не верь, но врать не мешай» – что следует по смыслу (кажется, никто в это не вдумывался) из слов Олега о Киеве, что будет-де «Матерью городов русских»?
– Что их ещё нет, их следует наплодить? Но это противоречит как действительности в широком смысле: в ближайшем окружении по Правобережью Днепра стоят древние Плеснеск, Искоростень, Пресечен, иные из которых восходят уже к временам державы Атиллы (Плеснеск по оценкам ряда исследователей); а в узком смысле опрокидывает и собственное утверждение летописца о северном истоке «руси», грады которой Новгород и особенно Ладога существовали ранее, и даже много ранее Олеговой «Матери», и из которых он, в возвышении комического, к тому же и сам появился.
– Что