Сталин: Взгляд со стороны. Опыт сравнительной антологии. Сергей Викторович Девятов
сухой патетике, нередкой у черствых натур56.
С. Монтефиоре: За недолгое время, проведенное в Сольвычегодске, он нашел среди политических ссыльных двух любовниц. Даже в годы безденежья и безвестности у него всегда была хотя бы одна подруга, а чаще – не одна. В ссылке же он сделался почти что распутником.
Сталин «красивый был», вспоминал Молотов. Несмотря на его оспины и веснушки, «женщины должны были увлекаться им, он имел успех». Глаза у него были «красивые, карие». Женя Аллилуева, будущая свояченица и, возможно, любовница Сталина, рассказывала своей дочери, что Сосо был «довольно красив». «Он был худым, сильным, энергичным, с невероятной копной волос, с блестящими глазами». Все и всегда вспоминали «горящие глаза» Сталина.
Даже несимпатичные его черты имели свой шарм. Загадочная мина, высокомерие, жестокосердие, кошачья осторожность, упорство в самообучении, острый ум – возможно, всё это делало его еще привлекательнее в глазах женщин. Возможно, помогало и то, что он не выказывал к ним интереса. Казалось, что он не способен о себе позаботиться – одинокий, худой, небрежно одетый, поэтому женщины всю его жизнь хотели ухаживать за ним. И еще один козырь – национальность.
У грузин была репутация романтичных и страстных любовников. Когда Сталин не был сварливым угрюмцем, он изображал из себя рыцарственного грузинского поклонника: пел песни, восхищался красивыми нарядами девушек, дарил им шелковые платки и цветы. В нем был силен дух сексуального соперничества: если ему было это удобно, он наставлял рога своим товарищам, особенно в ссылке. Сталин ухаживающий, Сталин-любовник, Сталин-муж мог быть нежным и веселым. Но если женщины хотели от него поведения типичного грузинского Казановы, то при близком знакомстве их ожидало жестокое разочарование.
Сталин был нелюдим, эксцентричен, мало способен к сопереживанию. Его обуревали комплексы, связанные с его личностью, семьей, здоровьем. Он так страдал из-за того, что у него были сросшиеся пальцы, что, когда кремлевские врачи обследовали его ноги, он закрывал всё остальное тело и лицо одеялом. Телохранители запудривали ему оспины, на официальных фотографиях их скрывали ретушью. Даже в русской бане он стеснялся своей наготы. Он переживал из-за травмированной руки – она мешала ему танцевать с женщинами: он признавался, что не может взять женщину за талию. За время их брака Като убедилась, что он далек от нее, и узнать его как следует трудно. Кипучая энергия его эгоцентризма будто лишала воздуха любое помещение, слабых духом она опустошала, не давая никакого эмоционального насыщения. Моменты нежности не могли заслонить его ледяную отчужденность и угрюмую обидчивость. Наташа Киртава обнаружила, что он мог вести себя отвратительно, если ему перечили. Женщины в его системе ценностей стояли невысоко – гораздо ниже революции, самолюбия, интеллектуальных занятий и попоек с друзьями-мужчинами. Он сочетал грубую мужественность с викторианским ханжеством и не был, конечно, ни сластолюбцем, ни эпикурейцем…
В