Ночной охотник. Никита Владимирович Серков
глазах парня мелькнул огонек обиды, но улыбка не сошла с его губ, она лишь вместе со взглядом стала похожа больше на гримасу.
– Знаете что, господин следователь!.. – произнес он.
– Что? – коротко и остро спросил Миронов.
– Ничего… – на выдохе, словно сдувшийся воздушный шарик, произнес журналист.
МВД сел в автомобиль, хлопнул дверью и умчался по дороге в сторону города. А «парень из газеты» остался стоять на месте с выражением отвращения на лице.
Когда Миронов привез мальчика в уголовный розыск, он полушепотом предупредил на входе:
– Скоро приедет его мать. Направь ее ко мне, как только она появится, а я пока побеседую с ним, – и повел подростка в свой кабинет на пятом этаже.
Там они сняли верхнюю одежду, и Виктор Демьянович поставил чайник. Он понимал, что проводить допрос несовершеннолетнего в отсутствие родителей или хотя бы одного родителя незаконно и чревато скандалом, но по опыту понимал, что при родителях он будет все отрицать и толкового ничего не скажет. А пока что есть немного времени получить хоть какую-то информацию.
Мальчик молчал всю дорогу и грустно наблюдал за жизнью улиц пронзительно умным взглядом. Он вообще производил впечатление тихого и очень пугливого подростка. Войдя в кабинет, он осмотрелся и сразу сел на стул возле стола следователя.
– Как тебя зовут? – прервал томительное молчание Миронов.
– Степан, – тихо ответил мальчик. На звуке «и» он слегка запнулся.
– А меня Виктор Демьянович… Послушай, Степан, – сказал Миронов после небольшой паузы, наливая кипяток в две кружки с пакетиками чая, – давай поговорим начистоту. Тебе нечего бояться, поскольку ты пока что не сделал ничего плохого.
– Вы все так говорите.
– Кто все? Тебя уже кто-то допрашивал?
Тишина.
– Хорошо, – продолжил Миронов, поставив перед мальчиком кружку с чаем. – Давай так. Ты сейчас ответишь на пару моих вопросов, только честно. И это останется между нами.
– А если вы все это тайно записываете?
Виктору Демьяновичу пришлось хорошенько прислушаться, чтобы расслышать, что сказал мальчик – так тихо он говорил, но после услышанного Миронов понял, что мальчик заикается и вообще боится разговаривать.
– Тут я тебе обратное доказать никак не смогу. Могу только сказать, что даже если и записываю, то это незаконно. И меня бы за это наказали.
– Не говорите со мной, как с ребенком. Я не ребенок, – еще тише произнес мальчик.
«А кто же ты, если не ребенок?!» – подумал про себя Миронов, но сказал иначе:
– Мне в любом случае придется задать тебе эти вопросы, только в присутствии твоей мамы. А пока ее нет, это может остаться, я повторяю, исключительно между нами.
И снова повисла долгая пауза. Мальчик так и не притронулся к чашке, он опустил голову и сидел молча.
– Ладно. Подождем, когда приедет твоя мама, – разорвал тишину Миронов.
– Не надо. Я расскажу. Только никому…
– Слово