Прометей, или Жизнь Бальзака. Андре Моруа
но близко соприкасался с ним. 10 июля 1829 года он был приглашен на чтение драмы «Марион Делорм». Ее автору Виктору Гюго исполнилось всего двадцать семь лет, у него была очаровательная жена и трое детей; своим молодым собратьям он уже казался учителем. На чтении пьесы присутствовал Альфред де Виньи: к тому времени он написал «Элоа», «Сен-Mapа» и сделал вольный перевод «Отелло». Гюго окружали его более молодые, но уже известные коллеги – Мериме, Сент-Бёв, Мюссе. Прославленный Александр Дюма, автор пьесы «Генрих III и его двор», в возбуждении размахивал большущими руками. И среди них он, «бедный Бальзак», который только-только успел похоронить Ораса де Сент-Обена. Никакая школа его не поддерживала. Низкорослый Сент-Бёв, лукавый критик, вертевшийся около великого Гюго, игнорировал автора «Шуана». Бальзак поспешил посмеяться над этими «Сценами литературной жизни», словно боялся, что они вызовут у него желание расплакаться.
«Жалкий слушатель, впервые допущенный к этой социальной мистерии, как будете вести себя вы? Рукоплескать? Кричать „браво“? Дерзкий критик! Вы пропали, если нанесете такое оскорбление. У вас есть только один способ выразить свою хвалу: изобразить то задыхающееся молчание, когда останавливаются слова в горле, ибо хочется сказать слишком много; если же вы представлены завсегдатаем салона, у вас есть еще одна возможность – подойти к нему со слезами признательности на глазах и, горячо пожав ему руку, проговорить:
– Спасибо, друг мой, спасибо!..
Это тонко, это заметно и не лишено изящества…
Чтение продолжается…
– О! Здесь нечто мавританское! – говорит тот.
– О! Это Африка! – восклицает этот.
– И вместе с тем Испания! – прибавляет другой.
– В этом стихе чувствуются минареты!
– Это подлинная Гренада!
– Это подлинный Восток!
Даю… честное слово, при мне об Африке и Испании было сказано: „Это подлинный Восток“…
„Чудесно“ и „грандиозно“ – это наименьшее, чем вы обязаны элегии из пятнадцати стихов… Если же речь идет о драме: „Это история в действии! Это открывается будущее! Это мир! Это Вселенная! Это Бог!“[89]»
Между тем герцогиня д’Абрантес нашла себе временное пристанище в Аббей-о-Буа, мирной и спокойной обители, монахини которой поселяли в особом корпусе, отделенном от монастыря, знатных дам, искавших уединения. Здесь царила жившая в скромной квартирке госпожа Рекамье[90], разоренная, но все еще славившаяся своею красотой, верностью, ставшая всеевропейской знаменитостью.
Быть принятым божественной Жюльеттой в ее жилище на четвертом этаже значило удостоиться величайшей милости. Казалось, волшебные чары феи облегчают подъем по крутой лестнице. Здесь собирались люди самые разные. Шатобриан встречал тут Бенжамена Констана и Ламартина. Герцогиня из Сен-Жерменского предместья учтиво беседовала с герцогиней наполеоновской империи. Госпожа д’Абрантес ввела сюда Бальзака.
«Внимательно
Рекамье Жюли (1777–1849) – жена банкира, светская львица, хозяйка знаменитого парижского литературно-политического салона; была выслана Наполеоном I из Франции, вернулась во времена Реставрации. В ее салоне при монастыре Аббей-о-Буа собирались писатели.