Это Америка. Владимир Голяховский
приветливо говорила новоприбывшему:
– Реб Яков, как я рада снова видеть вас! Как поживаете?
– Спасибо, хорошо. Направляюсь в Америку, к брату. Он теперь модный художник, мне удалось провезти с собой несколько его картин.
– Да что вы говорите! Вы едете к брату! Я бы хотела купить его картины.
– Они дорого стоят…
– Все-таки покажите мне, мы сговоримся. – Бетина повернулась к коменданту: – Этот человек ест только кошерную пищу, ему полагается не три, а пять долларов в день.
Лиля пригляделась к раввину, он показался ей смутно знакомым. И внезапно ее осенило: это был Яков Рывкинд, тот самый молодой и щеголеватый мужчина, с которым они вместе сидели в очереди в ОВИРе. Попрощавшись с Бетиной, он сам подошел к Лиле и поздоровался:
– Шалом! Вот видите, я говорил, что мы встретимся. Лилю удивило его превращение, но она постаралась остаться невозмутимой и только сказала:
– Я и не знала, что вы раввин.
Он оглянулся и прошептал ей на ухо:
– Понимаете, я уже бывал здесь раньше, проездом, и Бетина считает, что я раввин. А мне это даже удобнее, она так принимает вежливей. Я верующий, но не так чтоб очень, надеваю эти принадлежности больше для камуфляжа.
Лиля поразилась такому наглому обману: чего только не сделают эмигранты, чтобы получить мелкие выгоды…
Документы на беженцев оформляли за десять дней и переправляли людей дальше – в Рим, там они ожидали разрешения на въезд в Америку или Канаду. Основной контингент беженцев первой волны составляли евреи старше 40–50 лет, молодых было пока мало. Никто из беженцев не занимался политикой и не был диссидентом. Основной мотив отъезда у всех был один – желание лучшей жизни и избавление от бытового антисемитизма. Было немало и таких, у кого к этому мотиву примешивалось стадное чувство: «раз другие едут, поеду и я».
Основное ядро эмигрантов в 1970-е годы составляли жители южных областей Украины, России и Молдавии – из Черновцов, Кишинева, Одессы, Николаева и других городов. Их предки – евреи-ашкенази[16], выходцы из Европы, в основном из Польши и Литвы. Многие продолжали разговаривать на идиш, по-русски говорили с характерным акцентом. Мужчины – служащие, продавцы, товароведы, парикмахеры, портные, часовщики, сапожники. Их жены – продавщицы, массажистки, маникюрши, парикмахерши, медсестры. У всех были свои истории и свои неприятности, они первыми начали массовый исход и выезжали целыми семьями.
Вторая группа была из среднеазиатских республик – сефардские евреи из Бухары, Самарканда, Ташкента, Душанбе… Их предки сотни лет переезжали туда из Персии, Ирака и стран Средиземноморья. Это была самая древняя на территории Советского Союза диаспора евреев. Большинство их селилось в Израиле, остальные поехали в США и Канаду. Они были гораздо более религиозны, внешне и манерами отличались от других евреев, были смуглыми, черноволосыми, с широкими скулами. В семьях сохранился патриархальный уклад феодального периода, по-русски они говорили с трудом, держались обособленно. Многие из них привозили на продажу большие тюки с вещами
Ашкенази – общее название европейских евреев.