Такие сложные простые истины. Елена Николаевна Чутская
заболела. Подцепила в садике какую-ту заразу… – это всё неслось из трубки без остановок и знаков препинания.
– Ма-ам… – пыталась я остановить красноречивый поток последних событий вперемешку с заботой о старшей дочери.
– Отец тебя спрашивал, уже сердится, что ты за целый месяц не заехала к нему. Совесть имей, работа – работой, но об отце не забывай, тем более, к нему заехать тебе проще, чем нам добираться из Видного, один квартал от метро…
– Ма-ам… – я попыталась еще раз. – Откуда у бабушки брошь в виде скрипичного ключа?
– Это с жемчугом? – наконец-то меня услышали.
– Да.
– Не знаю. Тебе зачем? Все уже умерли, и баба Маша, и Зинаида Петровна, моя крестная, и сын её Федор, спросить не у кого.
– Может это подарок деда? – навела я её на другую мысль.
– Может и подарок, – согласно отозвалась мама, – кто теперь вспомнит, нет уже никого…
– Ты как, не болеешь?
– Некогда болеть. Лёльке помогаю с малышкой, да еще переводами подрабатываю, – в голосе матери звучала усталость. – На кафедре часов добавили, всё какие-то деньги.
– Ночами сидишь, наверное, – догадалась я.
– А когда же ещё, только ночью у нас и покой, когда все спят.
– Ладно, передавай всем привет. Я к вам на следующих выходных прискачу, а к отцу среди недели заеду, у меня сейчас свободное время появилось.
– Тебя уволили?
– Почему сразу о плохом, мама!
– В наше время только плохое и ждешь. А работу ты часто меняешь.
– Так получается, я не виновата, – попыталась оправдаться я.
– Хорошо, – обреченно неслось из трубки. – Ты девочка уже большая, сама
разбирайся…
– Мама, не начинай, пока.
– Пока. Одевайся теплее…
Последнюю фразу я уже знаю наизусть: одевайся теплее, не застуди голову. Вешаю трубку.
Ночью долго не могла заснуть. Думала об отце. Он ушел от нас, когда я окончила школу, а Лёльке было всего десять лет. Она плакала целую неделю, не понимая, куда ушел отец, и почему он не может больше вернуться. У него появилась другая женщина и другая семья. Мама расценила это, как предательство, я же, как уход от накопившихся проблем и поиск своего внутреннего «я». Его вторая жена в скорости умерла, чужие дети потихоньку оставили его, у всех были давно свои семьи. От размена квартиры и дележа имущества ему досталась малюсенькая комната в бывшем общежитии с общим санузлом и кухней. Последние десять лет отец прожил в одиночестве, изредка навещая меня в Москве, пока запущенная подагра лишила его возможности выходить на улицу. Боль обиды с годами прошла, мама его простила, и уже заботилась о нём как о взрослом ребёнке, прося меня завезти отцу продукты, лекарства или просто навестить хотя бы раз в месяц, сама же она приезжала к бывшему мужу каждую пятницу, прибраться в квартире, сменить постельное бельё, приготовить на неделю еду и по мере сил вымыть отца в ванной. Тогда, двадцать лет назад, семнадцатилетней девушке