Дневник. 1917-1919. Алексей Павлович Будберг
им союзные угрозы; это все равно что пугать Евангелием какого-нибудь закоренелого язычника или убедительными надписями защищаться от волков и гиен. Такие бандиты признают только грубую реальную силу, когда та возьмет их за шиворот и так тряхнет, что глаза на лоб выскочат; такую сволочь или гнут в бараний рог, или… покупают. Лучше, если бы союзники прямо умыли бы руки, вместо того чтобы делать столь бесполезные глупости.
Совсем иное было бы, если бы вместо протеста к Москве вовремя были бы двинуты от Архангельска и со стороны Сибири союзные войска – единственное средство остановить развал армии и страны; тогда и протесты произвели бы везде совсем иное впечатление, ибо товарищи знали бы, что дальше стоит – и стоит близко и реально – кулак, за коим последует немедленно соответственный и очень неприятный жест. Если бы союзники не были слепы, то всегда имели бы возможность подкрепить Восточный фронт несколькими американскими дивизиями в его северной части и японскими на юге. А при таких ледниках гниение фронта сразу бы остановилось.
Теперь всё это уже поздно; события летят с быстротой урагана, и теперь союзные контингенты не могут уже поспеть на наш погибший и конченый фронт.
Борьба идет неравная; старая власть разбежалась, ее авторитет безвозвратно потерян, она изжита и стала ненавистна тем, кого ее же дряблость, нежизненность и ошибки сделали силой; ее сторонники рассеяны, неорганизованны, запуганы и забиты и для спасения своей шкуры, достояния и привилегий (не всё конечно, но, к сожалению, большинство) готовы на всякие уступки, компромиссы, жертвы и даже подлости. Организация сохранившихся здоровых элементов сейчас уже очень трудна; всё ненадежное, с точки зрения новой большевистской власти, уже взято под подозрение и под неослабный надзор.
Новая власть народных комиссаров находится сейчас в совершенно иных условиях: она переживает медовый месяц своего существования и, прилещивая к себе толпы, расточает им самые заманчивые обещания и жирные посулы; она гарантирует им немедленное избавление от всех реальных неприятностей войны и сулит самое широкое осуществление всех давно накопившихся вожделений. Она повелительница масс и всей вооруженной силы страны; она ничем не связана, ничего не боится (потому что нечего терять) и дерзка до последних пределов.
Ее сторонники сорганизованы, захватили все рули и средства управления; они дерзки, жадны и готовы отчаянно защищать то, что приобрели и что уже начали пожирать.
Ясно, условия борьбы и силы сторон слишком неравны; несомненно также, что и обаянию власти товарищей комиссаров тоже наступит конец, ибо неизбежные законы жизни заставят их скоро начать принуждения и воздействия (что они кое в чем уже и начали), а когда это произойдет, то массы поднимутся против них так же охотно, как они поднялись и против царя, и против Временного правительства, и против Керенского. Трудно свалить первую власть, первые авторитеты, а потом это делается и легко, и охотно; наша интеллигенция