Все было не так. Коди Кеплингер
легче, но все казалось таким неправильным.
Я уже бывала здесь до этого дня. Несколько свидетелей приходили сюда летом, чтобы помочь детективам в точности определить, что произошло. Но тогда в школе было тихо. Почти пусто. И на несколько секунд можно было притвориться, что я находилась в каком-то другом месте.
Но сейчас все казалось слишком нормальным. Я поняла, что искала в толпе Сару, словно пыталась увидеть ее, как бывало каждое утро в школе. На ее плече висел ярко-фиолетовый рюкзак, в руке сладкий пирожок. И она всегда брала один для меня, потому что знала – ради сна я пропустила завтрак.
Конечно, Сары, ее рюкзака и пирожка здесь не было. Поэтому я просто встала посреди столовой, не понимая, что делать и куда идти.
Тогда я заметила мемориальную доску, большой блестящий черный квадрат на столбе в центре помещения. Единственное изменение в этой части школы, едва ли заметное. Я сделала несколько шагов вперед, посмотрела на доску и пожалела об этом.
На ней перечислялись их имена. Все девять жертв, в алфавитном порядке. Я перечитала их, хотя и так знала наизусть.
Кевин Брентли
Бренна Дюваль
Джаред Грейсон
Рози Мартинез
Сара Макхейл
Ричард Макмаллен
Томас Нолан
Эйден Страуд
Эсси Тейлор
Под именами была цитата Эмили Дикинсон:
«Любимые не могут умереть, ведь любовь бессмертна».
Я ненавидела эту цитату, потому что она лгала. Даже если бы любовь была бессмертной, я не могла отделаться от мысли, что в итоге все твои любимые тоже умрут. Тогда какое это имело значение? Никакого. Такие цитаты только делали жизнь проще. Помогали нам игнорировать тот факт, что забвение неизбежно.
Я потрясла головой, пытаясь заглушить навязчивые мысли. Но не нашла в себе сил отвернуться от доски.
Имени стрелявшего в этом списке не указали. Как и на других мемориальных досках по всему городу. Насколько я знала, этим летом велись ожесточенные споры. Некоторые предлагали его включить. Он ведь всего лишь ребенок. Шестнадцать лет, одиннадцатый класс. Они утверждали, что в каком-то смысле он тоже жертва. Жертва травли, собственного разума, одержимого оружием общества. Как будто это все имело значение. Доска – это единственное, что было не про него, или почему он это сделал. Она была про всех остальных, про нанесенный им ущерб.
Кто-то из родителей воспротивился, чему я была рада. Я не хотела видеть там его имя. И не хотела видеть его рядом с именем Сары.
– Ли, – произнес голос за моей спиной. Я оглянулась и увидела Майлса, одетого в обычную черную футболку и поношенные джинсы. Мы секунду просто смотрели друг на друга. Несмотря на все произошедшее летом, мне было странно разговаривать с ним на территории школы. Я ждала этого знака, который доказал, что теперь все изменилось.
Он пожал плечами и жестом попросил меня следовать за ним. Мы побрели сквозь толпы учеников к столовой, у которой стояли Иден Мартинез и Денни Лукас,