Нераскаявшиеся каины. Криминал прошлых веков. Сергей Степанов-Прошельцев
замять, но на беду чиновничьему братству в Нижнем Новгороде оказался автор нашумевшего романа «Петербургские трущобы» Всеволод Крестовский. Поразившись масштабу воровства (речь шла о 800 тысячах рублей – совершенно невообразимые по тем временам деньги), Крестовский встретился как с жуликами, так и с их жертвами, в том числе и с Василием Вердеревским. И в третьем номере журнала «Отечественные записки» за 1867 год был опубликован его очерк «Сольгород». Большая его часть посвящалась Вердеревскому-старшему. «Дом его переполнен предметами роскоши, изящного мастерства и искусства, – писал Крестовский, – его повар – настоящий артист, его погреб полон тонких, редких вин и напитков; его гостеприимство, посвященное одним только избранным, носит на себе печать приветливого барства. Каждый день, утром и вечером, он берет ароматическую ванну для укрепления своего старческого, но изящного тела; каждый день по четыре раза меняет свое раздушенное белье и костюмы. Он мастерски умеет жить, умеет мастерски пользоваться жизнью и всеми ее благами… Саженный рост и аршинные плечи, длинные русые усы, обличающее своим характерным видом родовитое шляхетское происхождение; наглый самоуверенный взгляд, который смотрит – чуть не говорит: «Р-р-расшибу!» – и при этом внушительный кулак, сразу могущий насмерть свалить извозчика; словом сказать: мордоубийца, мздовоздаятель и стекловышибатель – судья и вершитель всех дел, где только есть возможность «облапить что бы то ни было».
Очерк вызвал эффект взорвавшегося метеорита вроде Тунгусского. В библиотеках на «Отечественные записки» шла настоящая охота. Очерк Крестовского эмиссары чиновников, замешанных в афере, вырывали даже в присутствии библиотекарей. Но было поздно. Молва о нижегородских казнокрадах пошла гулять по всей России. И наказаний уже нельзя было избежать.
Финал
Список людей, причастных к соляной афере, был достаточно велик. Не только ревизоры – все нижегородцы требовали посадить в острог и братцев-хватцев, и купцов Федора Блинова, Александра Бугрова, и их приказчиков, и нижегородского полицмейстера Лаппо-Страженецкого, который брал взятки за свое молчание. Но ничего такого не случилось. Казнокрады, за исключением Терского, продолжали находиться на свободе и с улыбкой небожителей взирали на суету и тщету, которые творились вокруг. Только Вердеревский-младший, пока шло следствие, умер то ли с горя, то ли с перепоя.. Но это была, судя по всему, случайная жертва. Другие фигуранты дела о хищениях соли, наоборот, проявляли агрессию. Федор Блинов, например, приставал к губернатору с настоятельным требованием вспомнить поговорку, согласно которой, кто старое помянет, тому глаз вон. И предлагал в знак примирения принять его предложение – покрыть чудовищную растрату за счет поставки городу муки по баснословно низким ценам. Но Одинцов уже не мог согласиться – никто бы этого не понял.
Судебный процесс над казнокрадами прошел в мае 1869 года. Вердеревского