Записки губернатора. Кишинев 1903–1904. Сергей Дмитриевич Урусов
заявил, что они все тяготятся претензиями Б., и что даже низшие полицейские власти будут счастливы, если уверятся, что они могут безнаказанно уклоняться от хлопотливых обязанностей по выполнению этой особой таможенной службы. Безнаказанность была гарантирована, и поборы, действительно, прекратились, что, по словам помещика Б., его окончательно разорило. Б., уверявший, что он получал в год более 10 тысяч рублей за право ввоза продуктов в Унгени, ездил ко мне по этому делу не раз, пока, наконец, не решил примириться с потерей своих доходов. Но, как кажется, он не простил мне вмешательства в его дела, хотя я должен здесь упомянуть, что, в общем, бессарабские помещики всегда прощали мне попытки, направляемые против некоторых выгодных для них, но устаревших местных обычаев, и относились ко мне прекрасно. С большинством из них у меня установились самые добрые отношения, и вообще Бессарабию я очень люблю и охотно вспоминаю о проведенном в ней времени.
Глава IV
Ожидание погромов. Приезд английского дипломата и американского корреспондента. Погромное настроение и борьба с ним. Пронин и Крушеван. Тревожные признаки. Доктор Коган. Поведение евреев. Еврейская самооборона. Настроение полиции.
Мне пришлось испытать в Кишиневе не мало новых впечатлений, связанных с бывшим в апреле погромом, или явившихся результатом ожидания новых беспорядков на той же почве.
Иностранная пресса, в особенности английская и американская, продолжала на все лады обсуждать кишиневский погром. Тогда, как и теперь, еврейству приписывали большое влияние на западноевропейскую и американскую печать. Но вряд ли одними только еврейскими стараниями объясняется тот интерес, который проявили в то время к Кишиневу и английский парламент, и американские государственные люди. Сильное беспокойство, вызванное в Петербурге летом 1903 г. известием об ожидаемом запросе в английской палате по поводу отношения русского правительства к погрому, и те дипломатические сношения, которые пришлось иметь с Америкой, чтобы избавить Государя от получения грандиозного адреса американцев с просьбой оградить евреев от избиений, – указывают на то, что за границей широкие круги населения и даже правительства великих держав находили невозможным мириться с устаревшими формами расправы с ненавистным племенем, проявленными в Кишиневе, а также с тем отношением к погрому, которое отражалось в русской противоеврейской печати, и которое считалось как бы обязательным для состоявших на государственной службе лиц. В то же время впервые почувствовалось недоброжелательное отношение высших сфер к евреям. До того времени репутацией непреклонного врага еврейства пользовался лишь великий князь Сергей Александрович, московский генерал-губернатор. Но с 1903 г. стало для всех очевидным, что враждебное по отношению к евреям чувство питают и высшие сферы. Попытки вызвать сферы на какое-нибудь проявление осуждения погромов, или хотя бы на выражение жалости к пострадавшим,