Воспоминания и письма. князь Адам Чарторижский
при Людовике XV. Он желал, как и большая часть русских бар, чтобы сына его воспитывал француз, и даже отправил сына во Францию с его наставником Роммом; мне говорили, что это был умный и добрый человек, восторженный поклонник Жан-Жака Руссо; он намеревался сделать из своего ученика Эмиля. Старый граф, человек с благородными наклонностями и любящим сердцем, склонялся на сторону некоторых учений женевского философа и ничего не имел против этого плана. Поэтому граф Павел был предоставлен своему воспитателю, который заставлял его путешествовать пешком и старался дать ему воспитание, по-видимому, чересчур уж точно согласованное с заповедями Руссо. Когда вспыхнула Французская революция, с гордостью объявлявшая себя следствием проповеди того же философа, Ромм отдался ей всей душой и хотел соединить долг гражданина с обязанностями по отношению к своему ученику. Представился ряд случаев на деле показать осуществление тех идей, которые он старался привить ему в теории. Ромм поспешил дать своему воспитаннику возможность принять участие в собраниях и революционных сценах, которые следовали тогда во Франции одна за другой с устрашающей стремительностью. Гувернер и ученик скоро присоединились к клубу якобинцев и регулярно посещали их заседания.
Старый граф был извещен обо всем этом русским посольством, находившимся еще в Париже; думаю, ему писал об этом и сам Ромм, который воображал, что всего лучше завершит взятую на себя задачу, предоставив ученику возможность участвовать в практическом применении своих идей.
Во Францию отправили Новосильцова, с тем чтобы он вырвал своего молодого друга из рук учителя, рвение которого становилось чересчур опасным. Новосильцов справился со своим поручением весьма искусно. Он сумел преодолеть сопротивление Ромма и жалобы последнего на то, что хотят разлучить двух друзей, так хорошо понимающих друг друга. Новосильцов принудил молодого графа отрешиться от привязанности, которую внушил ему к себе гувернер, и привез его обратно к отцу. Вернувшись в Петербург, молодой граф понял, какому риску подвергался. Его взгляды совершенно изменились, хотя он навсегда сохранил в своем характере и нравственных воззрениях некоторые черты, привитые первоначальным воспитанием.
В доме Строгановых всегда господствовал так называемый либеральный и немного фрондирующий тон: там охотно злословили относительно того, что происходило при дворе. Несмотря на это, императрица Екатерина хорошо относилась к старому графу. Она любила в нем человека, посещавшего ее старых друзей, энциклопедистов, и бывшего не чуждым всему тому, что происходило и говорилось в их среде. Это давало ему возможность по временам высказываться откровенно о самой императрице, даже в ее присутствии. Он мне часто рассказывал, что, имея право присутствовать при туалетах императрицы, куда допускались, по старому обычаю, лишь самые знатные придворные вельможи, он находился там и в тот день, когда государыня готовилась принять на аудиенции депутацию Тарговицкой