Генрика. Василий Добрынин
ты, – поперхнулся Шарки, – скотина, Бэнкс!
– Скотина? – не боясь ни дьявола, ни самого капитана Шарки, возразил дерзкий пират,– Да нет: я тебе и другим, добровольно жертвую всю свою долю добычи, в обмен на женщину.
– Добычу ты заслужил, Копли Бэнкс! Я видел, – признал капитан. Проворно, как на оси, развернулся. Листвой на ветру, облетели в толпе улыбки…
Шарки выхватил саблю и пистолет:
– Люди! Да он убил меня! Не было пленной женщины! Господи, пулю мне в лоб, и прости наглецу эту наглость!
Грохнул, окутался дымом пистолет, вскинутый к лицу Бэнкса.
– Так! – улыбнулся Шарки, сдул со ствола дымок и спросил:
– У кого еще не было пленной женщины?
Волны плескали в борта, ниспадая со всхлипом, как женщина в тягостной тишине. Свидетели действа молчали, слыша собственное дыхание.
– Что ж, – многозначительно выдохнул Шарки. Пуля отправилась в небо, развеялся дым, капитан обвел толпу взглядом и обернулся к Бэнксу.
– Молчат! – констатировал он – Что делать? – пожал плечами и усмехнулся, – Ты, видишь Бэнкс, нет таких? Нет! – отвернулся он, – Твоя женщина. Бэнкс, забирай!
Шарки вогнал на место за поясом саблю и пистолет.
В толпе пролетел изумленный вздох.
***
Бэнкс уходил, увлекая с собой, из круга, прекрасную пленницу. Им уступали сочувствуя, как обреченным, идущим на эшафот. Чем это кончится – кто его знает?! Не знает, может быть, даже Шарки.
Но завтра же Шарки придумает что-то…
Бэнкс тяжко умрет, красиво…
Солнца не замечают в течение дня: есть оно, есть всегда, и о нем не думают. Его замечают к вечеру, когда оно обретает оттенок огня. День отгорел – значит, жизнь стала на день короче. Она и проходит, как день: белый и долгий. Идет долго, сгорает быстро…
Багряно блеснул луч закатного солнца, в заплывших глазах канонира Кларка. Дьявол сегодня носил канонира, с другими, на палубу атакуемых. Там он попал в переделку и был бы убит. Удар выбил искры из глаз, опрокинул на спину, жалом змеиным скользнул к груди нож.
Но рядом был Копли Бэнкс. И теперь Кларк смотрел через щелочки глаз на закатное солнце.
«Везет!» – улыбнулся он.
– Смеялся бы ты, – ворчливо напомнил боцман, – не будь с нами Бэнкса!
– А я отплачу! Я уже плачу ему, боцман: Бэнкс в моем трюме, устроил отдельное логово. Ей и себе. Разве этого мало с меня?
– Отдельное логово?
– Да. Привел ее и сказал: «Дружище, мне надо отгородиться с нею!» Взял бочки с порохом, и отгородился.
– Орел! – вздохнул боцман, – А она – ребенок!
– Это, о-о! – канонир закатил глаза в синих щелках…
– Нет. Это – Бэнксу! – хладнокровно заметил боцман. – Но, все же, вдвойне повезло тебе, Кларк!
– От чего?
– И в живых остался, и с тобой Бэнкс поделится первым. Шарки вряд ли возьмет, после Бэнкса, Но ты – не Шарки…
– А не убьет ее Бэнкс?
– Может. Но и ему жить недолго: Шарки прощать не умеет! Бэнкс тяжко умрет,
красиво…
– Тебе