Михайлов или Михась?. Якубов Олег Александрович
заверять швейцарскую юстицию в том очевидном факте, что является органом надзорным. Здесь просто, как сказано в ответе заместителя прокурора России Катышева, возбудили уголовное дело, провели тщательное расследование и сообщили, что все данные о Сергее Михайлове, которые должны быть в информационных центрах, находятся на месте, никем не уничтожались. Ответом на упрек заместителя прокурора, со-держащийся в заключении письма, стало приглашение следователя Трибоя в Женеву.
От первого лица
Сергей МИХАЙЛОВ:
Все допросы Упорова проводились посредством видеомонитора, но слышимость была хорошей, и я мог разобрать не только все вопросы и ответы, но и реплики, которыми обменивался Зекшен с Упоровым. Меня возмутило, что следователь конструирует вопросы таким образом, что в самих этих вопросах содержится ответ-подсказка. Однажды я не выдержал и прямо заявил об этом следователю: «Господин Зекшен, вы же подсказываете свидетелю ответы, разве так можно?» На что Зекшен мне ответил, что такова процедура ведения допроса и я не имею права в ход этой процедуры вмешиваться.
В октябре 1997-го Зекшен вызвал меня на допрос и представил мне следователя Генеральной прокуратуры России Петра Трибоя. После прохождения всех необходимых формальностей вопросы мне начал задавать швейцарский следователь. Я был удивлен и не счел нужным скрывать удивления:
«Петр Георгиевич, что происходит, почему вы сами не задаете мне своих вопросов? Дело в том, что я, пользуясь своим правом молчания, не отвечаю на вопросы следователя Зекшена, о чем мной сделано официальное заявление». Трибой ответил, что такова процедура ведения допросов в Женеве. Он добавил, что все вопросы, которые задает следователь Зекшен, подготовлены им, Трибоем, и убедительно попро-сил меня не отказываться от ответов. Я заметил, что буду считать, что вопросы задает мне российский следователь, и согласился отвечать. В ходе допроса я еще несколько раз обращался к господину Трибою и видел, как злило это Зекшена. Но на все вопросы я все же ответил: мне скрывать было нечего. Газетные статьи, связывавшие мое имя с убийством Листьева, я расценивал просто как очередную клевету, которая меня, собственно, не очень-то уже и удивляла. К тому времени я привык, что любое преступление в России непременно пытаются так или иначе связать с моим именем.
В газетах мне очень часто приходилось видеть рубрику
«журналистское расследование». Иногда я поражался тому, как журналисты способны раскопать факты, не известные никому. Но в отношении меня никаких журналистских расследований никогда не проводилось. Газеты и телевидение с удовольствием использовали любую сплетню или вымысел и не собирались ничего проверять.
Их не интересовало, что к моменту убийства Листьева я уже несколько лет как покинул Россию, что я никогда не был знаком с этим человеком и не имел никаких дел с телевидением. К убийству Листьева я имел точно такое же отношение, как и ко всем другим преступлениям, которые