Графиня Потоцкая. Мемуары. 1794—1820. Анна Потоцкая
рисования, то я могла проводить за ним целые дни. В тринадцать лет я уже прочла «Илиаду» и буквально бредила ею. Мою мать беспокоило то, что другую, менее рассудительную мать привело бы в восхищение, но она была серьезна и сдержанна, обладала умом точным и твердым, любила знания и охотно предавалась размышлениям.
Трудно представить, какой резкий контраст существовал между нашими характерами.
Мой собственный опыт говорил мне, что воспитание может, в сущности, только смягчить врожденные качества, но не изменить их. Моя мать совершенно удалила из моего воспитания шумную веселость, любовь к светской жизни, нарядам и украшениям. Я скрывала от нее всякие пустяки, но не умела ни притворяться, ни прятать своих чувств и благодаря прямоте характера не раз попадалась из-за разных проделок. Я росла совершенно одна, в свободное от занятий время могла общаться только со старыми друзьями, но тем не менее хорошее расположение духа не покидало меня. Передо мной были только хорошие примеры, я читала книги только серьезные, при мне говорилось всегда о вещах вполне благопристойных, но при всем том я всегда угадывала то, что от меня старались скрыть. Очень может быть, не будь за мной такого тщательного наблюдения, все заботы обо мне принесли бы мало пользы, но точно знаю, что лучше всего я усвоила то, чему меня меньше всего учили.
Я нежно любила свою мать. Я чувствовала, что многим ей обязана; за ее высокую добродетель и благородный характер я питала к ней глубокое уважение, но это чувство было как бы сковано чем-то похожим на страх, и в наших отношениях проскальзывала какая-то натянутость. Она, видимо, ждала от меня откровенности и доверия. Порой я сама чувствовала потребность излить ей душу, но стоило мне только выразить мнение, противное ее взглядам, она тотчас же принимала суровый вид, и признание, уже готовое вырваться из глубины сердца, замирало у меня на устах.
Тем не менее я чувствовала потребность в любви если не более нежной, то по крайней мере более доверчивой. Между молодыми особами, с которыми мне приходилось встречаться, была госпожа Соболевская, всего несколькими годами старше меня. Она очень нравилась мне необычайной прелестью личика и мягкостью манер. При том в ней было столько скромности и кротости, что она неудержимо привлекала к себе все сердца, и только ей самой это казалось странным. Когда строгая сдержанность покидала ее, она делалась совершенно очаровательной, и я не знала женщины более любезной и милой. Во всех ее поступках светилась душа возвышенная и чистая.
Сначала я ее любила чисто инстинктивно, затем, когда научилась размышлять, стала ее любить потому, что это было прекрасное существо. Я всегда буду ее любить, потому что эта любовь стала привычкой и потребностью моей жизни. Никогда у меня не было от нее тайной мысли или поступка, она знала меня такой, какой я была на самом деле. Я несла ей свои печали, надежды, радости и огорчения и всегда находила снисходительную любовь, испытанную дружбу и отношение самое милое и сердечное.
Моя