Братья Булгаковы. Том 2. Письма 1821–1826 гг.. Александр Булгаков
есть письмо ко мне от мужа; велела сказать, чтобы я сам заехал взять; я заехал по дороге, вижу всю ее растрепанную. «Откуда вы это?» А она: «Ха-ха-ха! Я с Москвы-реки, с бега, 14 раз бегалась с Потешным и обежала его». – «Не сами ли вы правили?» – «Что за мысль! Я была с графом Потемкиным, а его жена была с Голицыным (Александром Борисовичем)». Экая чудачка!
Наташе привезли телят из подмосковной. Я советовал послать одного Чижу, у которого завтра обед. Докладывают ему: «Прислал Александр Яковлевич теленка вашему сиятельству». Он, думая, что это, верно, какая-нибудь фарса, мною выкинутая, говорит: «Подайте сюда этого теленка!» – а все сидели у Адели. Мой Евсей развязал ноги теленку, дает ему волю, теленок бежит, слышут топот – ха-ха! – да подлинно теленок! Этот благовоспитанный юноша, не боясь ничего, идет прямо к Адели; она протягивает руку, а он, как галантный кавалер, ну ее лизать. Только начинаются оханья, как эдакого доброго, умного теленка зарезать и съесть. Столь мила и добра Адель, что и теленок отдал ей должную справедливость. Надобно было видеть, как все семейство пересказывало сие великое событие.
Ну, сударь, что слышал я нового? А вот что: княгиня Горчакова, дочь князя Юрия Владимировича Долгорукова, больна очень, и страшною болезнью: вдруг у нее брюхо вздувается на аршин и вдруг исчезает, как ни в чем не бывало. Это было уже три раза, а доктор говорит, что на четвертом она умрет; почему же не на третьем и пятом? Это мне напоминает анекдот про мужика, коему цыган сказал, что когда лошадь его, на которой мужик вез дрова в город, остановится в третий раз, то мужик умрет. Он отделался испугом.
Бывшая Боголюбова невеста Бахметева вчера была помолвлена за какого-то молодого Колтовского; порядочный малый, хорош собою и имеет 500 душ. Что-то скажет Боголюбов на это?
Митюша [то есть Дмитрий Васильевич Нарышкин, зять графа Ростопчина] сказывал, что граф Ростопчин ему пишет, что у Орлова, то есть у Гриши, то есть у графа, была в Париже схватка с каким-то попом, венчавшим какую-то его протеже. Орлов был посаженым отцом. Кюре, по обыкновению, для формы сказал: «Вы будете опорою супруге в добродетели и католической религии». – «Нет, господин кюре!» – «Как нет?» – «Нет, потому что я придерживаюсь греческого обряда». – «Да вы схизматик, хуже протестанта», – и начал его ругать, а тот отбраниваться. Свадьба чуть не разошлась, и Орлов должен был что-то заплатить.
Константин. С.-Петербург, 9 марта 1821 года
Уж какое у нас время! Ни пешком ходить, ни в санях ездить, ни в карете, а сверху прекрупный мокрый снег. Зато я вчера целый день ни на шаг из дому, хотя просбирался к Гурьеву и почти обещал Закревскому приехать к нему на вечер. Целый вечер приводил в порядок русские книги и занимался перечитыванием «Записок» Храповицкого. Графиня Нессельроде готовилась ехать навстречу мужу; но я ей все не советую, тем более что мы не знаем наверное, когда он выехал или выедет, следовательно, она может проехать до Брест-Литовска или за дурною погодою где-нибудь сесть в Порхове или Луге. Куда как весело, да и зачем! Она, точно, препочтенная женщина, мать