Вверх тормашками. Евлампия Забелина
сты на уступах напоминают пушистые серые кочки. Ветер, играя, раскачивает их и напевает. В его голосе мне слышится пронзительный зов волынки, печальное журчание флейты и успокаивающее дыхание кларнета.
Огромная луна висит напротив меня, как будто ей скучно там, на небесах. Наверное, ей, как и мне, хочется послушать песнопения ветра, а может, и полюбопытствовать – кто это бродит ночью, в одиночестве, вдоль железной дороги?
Место – то самое.
Тот же валун – формой он напоминает конскую голову – выступает метрах в трёх над моей головой. Сейчас мне туда не добраться – не хватит сил, я всё ещё очень слаба, – но давным-давно я сидела на нём, перепачканная желтоватой глиной, и смеялась. От счастья.
Солнце улыбалось с поразительно-голубых небес, под ногами извивалась серо-синяя громада поезда, а за спиной сидел тот, о ком нельзя вспоминать.
Хотя… сегодня можно всё.
Именно сегодня, когда ветер выводит жалобно-томную мелодию для меня одной.
Вспомнить, как дыхание обжигало кожу на затылке, когда ты шептал: «выходи за меня». Как горячие руки скользили по коже, стаскивая с меня джинсы, как они удерживали меня на краю, не давая упасть. Как мы, подобно папуасам, голыми ползали среди кустов, собирая одежду, и, не одеваясь, валялись на траве у реки, болтая ни о чём и обо всём сразу.
Тогда мы ещё не знали, что каждый год будем возвращаться на это место и вспоминать себя, безумных и счастливых. Что счастье наше, скреплённое бумагами и печатями, будет длиться недолго – несколько сухих слов на латыни подведут ему итог.
Там, за этой чертой, будет ещё многое. Будут дни и ночи, проведённые рядом, но уже не вместе, будут попытки держаться и поддержать, будет борьба, долгая и безуспешная. Проигранные дни лягут между нами, как шпалы, соединяя, но не в силах приблизить. Будут две линии и бесконечный путь, только направления у нас будут уже разные. Тебе туда, где жизнь, веселье и смех, а мне… движение к покою.
Сегодня я достигла конца пути. Ты где-то там плачешь над моим телом. Я знаю – слёзы просохнут. Они лишь дань тому, кем ты был когда-то, а не знак твоего горя. Ты давно выбрал свой путь. По-прежнему один, хоть и вьются вокруг разные тропки. Но меня это уже не тревожит.
Мне невероятно легко.
Мои ноги босы, но ничто их не ранит.
Осталось проститься.
Оставить себе на память самое лучшее, что было, и снова в путь. Туда, куда зовёт меня ветер.
Месть
Разве можно спать спокойно, когда из-за тебя пострадал другой человек? Пусть и не совсем безвинный.
Вызывая полицейских, Маша не представляла последствий. Ей хотелось только одного – выспаться! А разве возможно спать, когда толпа малолеток решила устроить себе веселый выходной, и как назло в их квартире.
Выбор понятен – коммуналка, где всем глубоко начихать друг на друга. Женька Скворцов появлялся здесь нечасто, обычно в компании очередной девчонки. Вели они себя спокойно, поэтому жаловаться до сих пор было не на что.
Просидев с проверкой контрольных далеко за полночь, Маша только улеглась спать, как за стеной началось. Хохот, топот, вопли… Разгневанная, рванула дверь соседней комнаты, сквозь клубы подозрительно пахнущего дыма, почти ничего не увидела. Только смутные силуэты, среди которых, она инстинктивно выделила, два женских.
Сосед вышел к ней в коридор, слабо освещенный единственной лампочкой.
– Полицию вызову! – пригрозила Маша, глядя в покрасневшие глаза.
– Да-да. Мы больше не будем, – пообещал он.
Обескураженная согласием соседа, Маша почувствовала себя виноватой. Но через час, пришлось стучать снова.
– Убавьте музыку! – крикнул Женька в приоткрытую дверь и прошагал мимо неё в сторону санузла. Тише не стало. Двери всё так же хлопали, музыка звенела, часть компании перекочевала на кухню, и из-за стены зазвенели характерные стоны.
Маша не выдержала и набрала сто два.
Полицейские явились только после третьего звонка, когда Маша догадалась сообщить, что преступники несовершеннолетние.
– Заявление писать будете, – деловито поинтересовался старший.
– Да, – решительно ответила она.
Как только она по диктовку заполнила бумаги, началось наведение порядка. Маша сразу же пожалела о недавней решительности.
Глядя, как сопротивляющегося Женьку вытаскивают из ванной вместе с какой-то полуодетой девицей, она попыталась что-то сказать. О детях…
– Вы можете идти отдыхать. Не мешайте нам работать! – в голос заявили полицейские, один из которых держал в руках потрескивающий электрошок.
Маше пришлось подчиниться.
Мальчишки успели разбежаться. Женьку и девчонок блюстители порядка увели. А Маша осталась в долгожданной тишине, наедине с совестью.
Три дня уговаривала себя, что права, но не получалось. Гадкое чувство неправильности не исчезало. Поэтому когда вернулась с работы и услышала шум за стеной, обрадовалась