Магия сказочного леса. Лина Ливнева
испортит сиденья в машине; что он гораздо дороже для папы, чем его собственная семья, особенно его родная жена, вынужденная трястись и толкаться в общественном транспорте.
А потом она накинулась с осуждениями на свою непутевую дочь, которая тут же и стала виновницей того, что дядя Коля оказался пьян, что командировка папы сорвалась, что они провели больше часа в отделении милиции… Очень скоро к этому присоединились и другие обвинения. Не выдержав, я расплакалась, а брат же, как всегда, стал за меня заступаться. Так как для мамы Филипп был дороже всего на свете, она нехотя переключилась на другую тему, и оставшуюся дорогу до дома рассказывала, как чудесно они с папой съездили в соседний город. Но все же в конце повествования добавила, что если бы не пришлось так поспешно возвращаться (известно по чьей вине), непременно бы упросила папу остаться там еще на пару дней.
– Ну наконец-то, – раздался чей-то голос, и дверь в купе отъехала в сторону.
Внутрь ввалились двое парней. Один – плотный, приземистый, круглолицый, розовощекий, а второй – наоборот – щуплый, высокий, бледный. Одеты они были явно не по моде. Первый – в рубашку с широкими рукавами, затянутую поясом на талии, которая делала юношу похожим на персонажа из какой-то старой русской сказки или былины. А второй – в ужасные старомодные бархатные брюки, которые даже ни один из моих дедушек в жизни не надел бы.
Когда парни опустились на диванчик напротив, и тот, который был в рубахе, на меня покосился, я инстинктивно потянулась к батончикам, разбросанным по столику, и поспешила спрятать в карманы.
– Да не нужны нам твои конфеты, – хихикнул он. Его спутник усмехнулся и тоже взглянул на меня. Темный взгляд (я бы сказала слишком темный!) прожег насквозь, и я вжалась в сиденье. – У нас и свои есть. Хочешь? – и он протянул мне батончик сникерса, а потом гордо добавил: – Я сам покупал в будке возле станции.
«В будке возле станции?» – переспросила я мысленно, но вслух тоже самое сказать не успела. Темноглазый парень толкнул своего знакомо в бок и, улыбаясь, произнес:
– Насколько я знаю, сладкое есть вредно.
И хотя улыбающийся он выглядел более дружелюбно, мне жутко захотелось оказаться от этих ребят как можно дальше.
– Не знаю, чтобы шоколадка кому-нибудь навредила, – хмыкнул парень в рубахе и, заметив, что я не имею претензий на его сникерс, стал неумело его разворачивать.
Казалось бы, что сложного в том, чтобы вытащить шоколад из обертки, так нет же – парень весь взмок пока боролся с шоколадным батончиком, и в итоге не выдержав, произнес:
– Герман, дай нож.
Вначале мне показалось, что я ослышалась, но когда черноглазый парень, сидящий напротив, с самым беспристрастным видом (словно делает это десять раз на дню) закатал свою штанину и вытащил нож, я чуть от страха не лишилась чувств. На лице же черноглазого не дрогнул ни единый мускул.
«Ну вот мне и конец!» – мелькнула в голове ужасная мысль. Но меня не стали убивать. Открыв шоколадку,