История Оливера. Эрик Сигал

      В комнату вошла Джоанна и первым делом чмокнула меня в щеку. Наверное, что-то вроде семейного ритуала – она все время целовала кого-то.

      – Они тебя еще не свели с ума своей музыкой?

      – Нет, – ответил я, – мне правда здесь нравится.

      И вдруг до меня дошло, что, в общем-то, я и не вру. В тот вечер правда чувствовалась какая-то гармония. И не только с музыкальной точки зрения, но и вообще во всем – музыканты непринужденно беседовали и отпускали друг другу комплименты по поводу особенно сложных пассажей. Все это очень отдаленно напоминало то, как заводят друг друга хоккеисты Гарварда, перед тем как надрать задницу команде соперника.

      С той только разницей, что здесь им достаточно просто было играть вместе. Они относились друг к другу и к музыке, которую играли, с такой… нежностью, что ли.

      Я еще никогда так тесно не соприкасался с миром музыки.

      Разве что тогда, когда Дженни играла в оркестре.

      – Доставай скрипку, Джо, – скомандовал мистер Стайн.

      – Ты сошел с ума, – воспротивилась та. – Я так давно не играла!

      – Ты тратишь слишком много времени на медицину, так что пора наверстывать упущенное в музыке. Кроме того, Баха я оставил специально для тебя.

      – Нет, – твердо ответила Джоанна.

      – Давай же, иначе зачем Оливер просидел тут три часа? – настаивал Стайн.

      Джо покраснела. Я хотел было выразить протест, но меня никто не слушал. Тогда ее отец повернулся ко мне:

      – Слушай, попроси, пожалуйста, свою подругу сходить наконец за скрипкой?

      Я рта раскрыть не успел, как Джоанна, которая к этому моменту стала уже совершенно пунцовой, решила, что лучше уступить:

      – О’кей, папочка, будь по-твоему. Но предупреждаю, что ничего хорошего из этого не получится.

      – Получится, непременно получится, – уверил он. Когда Джоанна вышла, он обернулся ко мне: – Как ты относишься к Бранденбургским концертам[7] Баха?

      Я напрягся, потому что это было одно из немногих знакомых мне произведений Баха. Разве не после 5-го концерта я сделал Дженни предложение – там, на набережной, когда мы возвращались домой? И разве не эта музыка в некотором смысле была прелюдией нашего брака? Конечно, даже мысль о том, что я снова услышу ее, причиняла боль.

      – Ну, так что же? – переспросил Стайн. Тут я сообразил, что от меня все еще ждут ответа. И выпалил:

      – Они мне очень нравятся.