Мой бумажный демон. Василий Львович Попов
в парковой зоне не должно существовать тебя как игрока! Максимум как зритель.
«Шестой» улыбнулся, и Василию показалось буквально на миг, что его клыки слегка заострились и удлинились. Но всего лишь на миг. Этого хватило, чтобы испытать ужас. Тоже короткий, но сдавливающий грудь и мешающий свободно дышать.
– Что ж, я понимаю… – Потенциальный ответчик снова улыбнулся. – Ваши амбиции, стесненные условиями моей конкуренции, не дают вам спокойно жить… Я принимаю ваши условия. Но если выиграю я… – он дождался ответной улыбки оппонента, уверенного в своем выигрыше, говорящий на секунду задумался визуально. – У вашего отца… хранится старая нотная тетрадь одного известного композитора восемнадцатого века. Сонет, не известный для всех, но не для вашей семьи. Недописанный, внезапно оборванный на минорной ноте…
Василий услышал, как хрустнули в сжатии зубы молодого музыканта.
– Вы помните? Конечно же, помните… – глядя поверх молодого человека, продолжил «шестой», своим голосом холодя спины сидящих за столом. – Этот сонет для вас незабываем. Отец заставлял вас играть его, добиваясь от вас сочинения его продолжения, делая ненавистной каждую ноту произведения для своего сына и всю музыку взятую в целом. Но вы не могли отказать. Ваша семья верила в вас и что это украденное еще вашим далекими предками недописанное произведение сделает вас знаменитым. Сочини вы ему красивый финал, – даже более известным, чем ее реальный автор, или как минимум… поставит вас с ним на одну ступень. Интересная судьба… неоконченного шедевра. – Он задумался и, вновь оживившись, посмотрел своим «разноглазием» (один цветом индиго, второй болотной топи) в глаза тяжело дышащего «бывшего» музыканта. – Так вот, если выиграю я, то эта тетрадь…
– Даже если это случится, я расстанусь с ней очень легко! – улыбнулся, перебивая говорящего, успокоившийся внезапно молодой человек.
– Даже если придется выкрасть ее из дома родного отца, – глоток гранатового сока вновь сбил сухость, образовавшуюся во рту «шестого», – с которым вы не общаетесь по понятным причинам десяток лет и который от вас отрекся, несмотря на причитания вашей стареющей и любящей вас матери?
– Я же сказал: легко. – В глазах молодого игрока взволновалась морем снисходительная неприязнь.
Крупье сглотнул слюну от напряжения. За ним повторил Василий, по той же причине.
– Усложним задачу, – «шестой» думал только секунду, меняя поочередно цвет глаз, качая головой из стороны в сторону. – Всю оставшуюся жизнь каждое второе воскресенье, начиная со следующего, ты будешь приезжать ко мне, где бы я ни находился на этой планете, и играть. Играть ту самую мелодию. Перед лицом твоим будет лежать тетрадь, тобою так ненавистная тетрадь…
– Этому никогда не бывать! – молодой человек засмеялся, наполняя комнату эхом, пугая крупье и Василия смехом, не сказать что вменяемым.
Они играли. Не глядя в карты. Глядя друг другу в глаза. Молодой человек смеялся негромко