В шкуре зверя. Александр Тестов
недельное жалование, что этот щенок даже близко к вилле не подойдет, – бросил Марк, и это решило дело.
Поздно ночью Манур исчез из лагеря. Никто не верил, что он и впрямь отправился на виллу патрицианки. Вернее, не хотели верить. Думали, что у парня хватит ума до утра отсидеться где-нибудь поблизости, а потом вернуться и наплести семь лиг до небес о том, какая жаркая была ночь. И готовились даже, в целях сохранения мира и порядка в «своре», сделать вид, что поверили Мануру.
Только парень не появился ни утром, ни к полудню. Ни к вечеру.
– Сбежал? – рассуждали легионеры, – побоялся признаться, что не хватило духу влезть на виллу? Скорее всего, так оно и есть. Только зря он это сделал.
Дезертиров, как и воров, не миловали. Если в мирное время уход их войска карался понижением в должности и переводом из легиона в иной род войск, то в военное время наказание было одно – смерть.
Но Йонард не верил в побег приятеля. И все чаще посматривал на дорогу, по которой проскакал небольшой конный отряд, охранявший патрицианку. Впрочем, пустым мыслям он предавался недолго. Выходка «своры безголовых» дошла до самого Сервилия, и, разгневанный, он распорядился бросить недисциплинированных воинов в самое пекло, на оборону цирка…
– Хрофт! – еще раз повторил Йонард. Наверное, впервые в жизни он не знал, что ему следует предпринять. Эти гнетущие воспоминания о службе в Риме все чаще не давали покоя. Хотя прошло уже пять лет. О боги!
Германец стоял незыблемый как скала, тяжело придавив широко расставленными ногами землю, чтобы не вывернулась ненароком в самый неподходящий момент…
Караван, который северянин вел на этот раз из Ашкелона в Эрак, был не самым большим. Йонарду случалось видеть и большие. И самому бывать в них проводником. Но он предпочитал длинным растянутым вереницам тяжело навьюченных верблюдов малочисленные подвижные отряды. В таких обычно хозяева везли товары столь нетерпеливо ожидаемые, что задерживаться до того времени, когда соберется больше купцов, они не имели ни желания, ни возможности. Бывали и другие причины для спешки, например желание во что бы то ни стало оказаться на новом базаре раньше собратьев по ремеслу. А для Йонарда во всех случаях выпадала прямая выгода – платили такие купцы проводнику вдвое дороже. Ведь и вести такой караван, и идти в нем опаснее. Нет большой охраны. Легче стать добычей охотников за чужим товаром. Да и проводник ведет не обычной проторенной тропой, а кратчайшей дорогой через барханы. И переходы без всякой надежды на долгожданный колодец вдвое длиннее. Йонард водил караваны между Ашкелоном, Эраком и Хорасаном с зимы, и, когда по-летнему жаркие лучи солнца обожгли землю, не было в этих богатых торговых городах купца, да и простого жителя, который не знал бы Йонарда, Йонарда-северянина, лучшего проводника. Его караваны всегда приходили целые и невредимые, все люди были живы, товар в полной сохранности, ни одно животное, будь то верблюд, лошадь или ишак, не пало в дороге. Заполучить Йонарда в проводники хотели многие караванщики, но он своим особым, почти животным чутьем, безошибочно определял, где хозяин, действительно, не поскупится на награду.
Вот и на этот раз он повел маленький