Мурманск. Откровения опального мэра. Сергей Алексеевич Субботин
из ветвей всё равно доминирует. Например, великобританский супердемократичный парламент, присвоив себе практически всю полноту не только законодательной, но и исполнительной власти, тем не менее, чтит чопорные традиции и сохраняет королевскую особу. Формально королева имеет некоторые эксклюзивные полномочия, которых нет ни у премьера, ни у палаты общин, ни, тем более, у палаты лордов. Например, право объявлять войну. Но если такое решение парламентариям всё же потребуется, а королева ему воспротивится, тогда её легко и быстро переубедят (или даже проигнорируют), невзирая на весь показушный пиетет к королевской особе. Как бы не кичились британцы своим консервативно-благоговейным почитанием королевской особы, она сидит у них на коротком парламентском поводке. Да так, собственно, и везде, где существует гибрид власти под названием «конституционная монархия» (Испания, Япония, Норвегия, Швеция, Нидерланды, Бельгия, Дания и т.д.)
У нас в стране даже самая строгая монархия никогда не была абсолютно авторитарной, в ней присутствовали элементы демократии. Царя всегда в какой-то степени играла свита, а за троном всегда стояли бояре. Бывало, что боярам рубили головы, а бывало и наоборот. Наши монархи вольно или невольно делились своей властью с боярами (не говоря уже о духовной ветви власти). Кстати, в советское время власть тоже делилась на троих: законодательная в лице советов, исполнительная в лице исполкомов и духовная в лице партии.
Во всех отношениях российская и зарубежные монархии были весьма схожи. Российская демократия (советская и нынешняя) тоже формально похожа на западную, но в меньшей степени. В нашей демократии глава государства (генсек в СССР, президент в России) играл и играет несопоставимо более значимую и весомую роль, чем главы государств западной демократии (что, кстати, никак не убирается в нос доморощенным либералам).
В этой особенности кроется одна из причин дифференцированного отношения Запада к нашим лидерам. Россия слишком велика и богата, чтобы Европа и США могли относиться к ней беспристрастно и терпимо. Сильная российская власть исключает возможность поглощения наших ресурсов и территорий.9 Более того, сильная российская империя всегда сама собирала под своё крыло (либералы скажут: под свой сапог) окружающие её малые народы и территории, лишая такой возможности Запад. Как только главенство первого лица в России слабло, ослабевали власть и государство в целом, возникала смута, открывались выгодные возможности для Запада. Поэтому наших слабых вождей западные «партнёры» всегда любят, хвалят и поддерживают, а сильных боятся и критикуют. Отсюда все нынешние обвинения, санкции, и прочие антироссийские каверзы. Во всяком случае, причина их вовсе не в плохом качестве или недоразвитости нашей демократии. Нынешняя российская демократия ничем не хуже западных образцов (так же, как когда-то не худшей была российская монархия). Достаточно вспомнить, как чувствуют себя первые лица в той самой хвалёной западной демократии. Самые
В 2005 году прозвучало заявление (наши либералы оспаривают его достоверность) бывшего госсекретаря США Мадлен Олбрайт: "Ни о какой мировой справедливости не может быть речи, пока такой территорией как Сибирь, владеет одна страна. Вот если бы это была другая страна, тогда – другое дело!.."