Пациент скорее жив. Ирина Градова
не поверила я. – Откуда вы знали, что я приеду?
– Ну… – Андрей Эдуардович вздохнул, одергивая мундир, словно обнаружив на нем незаметные обычному человеческому взгляду складки. – Вы дама непредсказуемая, а потому нетрудно было предположить, что решите сделать мне… как бы помягче выразиться… сюрприз.
Никита только крутил головой, переводя взгляд с меня на Лицкявичуса и обратно.
– Может, мы все-таки пройдем в комнату? – предложил он неуверенно.
– Нет, – быстро ответила я, пятясь к двери, – я, пожалуй, пойду.
– Нет уж, вы, пожалуйста, останьтесь! – передразнивая мой тон, возразил Лицкявичус. – Иначе Никита подумает, что я плохой хозяин.
– Но я… У меня нет подарка! – выдала я глупейшую причину для ухода с праздника.
– Одно ваше присутствие, Агния, – уже подарок. Правда, Ник?
В голосе Андрея Эдуардовича, как обычно, звучал сарказм, и бедный Никита тяжело сглотнул, не понимая, что ему следует отвечать.
– Прошу! – сделал широкий жест рукой Лицкявичус, и я поняла, что у меня нет выхода.
Войдя в ярко освещенную гостиную, я на мгновение ослепла – от света, сияния хрусталя на большом овальном столе, но самое главное, от блеска орденов и медалей на мундирах присутствующих. Самое ужасное, я сразу поняла, что являюсь единственной женщиной среди всех этих потрясающе красивых в своей военной форме офицеров! Возраст их варьировался, по моим прикидкам, от тридцати до шестидесяти. Я почувствовала себя очень нехорошо: все они при параде, начищенные до блеска, а я – в джинсах и футболке, как будто собралась по грибы… Господи, ну почему мужикам так идет форма? И почему у нас, баб, так кружится голова, стоит нам увидеть погоны?
Разумеется, все тоже заметили мою принадлежность к противоположному полу, и глаза мужчин в зале устремились на меня. В некоторых взглядах я прочла удивление, и таких, надо сказать, было большинство. В других – одобрение, подозрение и… понимание?
– Андрюша! – воскликнул пожилой полковник (или подполковник?), разведя руки, в одной из которых держал бокал, а в другой бутылку с шампанским. – А ты говорил – будут только мальчики. Но это даже к лучшему: без дам, знаете ли, милая барышня, как-то скучно!
– Ты нас не представишь? – спросил более молодой офицер с «боцманской» бородой.
Лицкявичус спокойно представил меня обществу, а мне оставалось лишь надеяться, что я выгляжу достойно и не краснею, хотя щеки мои горели.
– Присоединяйтесь, Агния, – мягко предложил Никита. Судя по всему, парень решил взять надо мной шефство, видя напряжение между мной и хозяином дома. Он взял со стола бокал и буквально вложил его мне в руку.
– Конечно, присоединяйтесь, – кивнул Лицкявичус. И, наклонившись к моему уху, шепнул: – Раз пришли, держите фасон, мадам!
Он говорил со мной, как строгий, но снисходительный отец мог бы разговаривать с непослушной дочерью.
По прошествии времени ко мне пришло понимание того, что я давно не