Взятие. Русь началась с Рюрика, Россия началась со взятия!. Сергей Валерьевич Соколов
руки вверх.
– Верно ли я понял тебя, великий? – развёл руками Чапкын Отучев. Ты благословишь этого жирного шакала на ханство? Помнишь ли ты его прошлое царствование?
– Помню, помню, уважаемый бек! – отвечал Кул-Шариф со спокойной улыбкой. И мыслю не на одно лето, а на столетия!
– Прости великодушно воина, великий сеид! – поклонился Епанча. – Нет ли у тебя сомнений в нашей силе? Мы не пустили неверных в крепость два года назад, не пустим и теперь. Терпеть русского наместника люди казанские смогут. Стиснут зубы и стерпят. Но чтобы манкурт Шигалей… бунт будет, арские не стерпят точно! Прости, но это так!
– Ты сказал то, о чём я думал годы, достойный Епанча! Ты настоящий сын татарского народа, верный, с горячим сердцем. Люди устали от войны, люди бедны. Многие беки лишились дохода от торговли не только на Идели, но и на Каме. Пустить русского наместника придётся всё равно, чтобы дать отдых, пополнить амбары и табуны. Если бы пришёл русский лис Адаш, или Микулин – они сели бы в городе тихо, смотрели бы по сторонам и выжидали. Посылали бы грамоты-доклады Ивану. Кто-то из людей смириться, будет рад худому миру. Но Шах-Али – дело совсем другое! Он мечтает, во сне видит власть над Казанью. Он помнит, как его, как шелудивого пса, выкинул с престола Сафа-Гирей, благословенна память о нём! Он ничтожен, поэтому захочет мстить и доказывать величие своё. Этого народ не стерпит, народ его снесёт вместе с русской властью. Когда ставленник Москвы будет врагом, то врагом будет и Москва, на курултае призовут на ханство крымцев или ногайцев. Придут тысячи воинов и вышвырнут Москву обратно, в дремучие леса на Оку. Где ей и положено сидеть.
– Ты велик, сеид Кул-Шариф! Велик не только благочестием и близостью к Всевышнему, но и умом непревзойдённым! – с поклоном воскликнул мурза Камай. Совет Дивана примет верное решение, Шигалея примут ханом над собой, верно, бек Отучев?
– Не только наместника требует принять Москва, но и отпустить всех своих рабов, взятых по городам и весям русским! – строго проговорил Отучев.
– Отдать рабов!? – воскликнул с наигранным удивлением Камай. – Но кто работать будет? Как без них строить? Как пахать? Кто будет делать грязную работу за скотом?
– Отдать рабов… – в задумчивости протянул Кул-Шариф и повернулся к окну. Тень с очертаниями его благородного профиля с персидской бородкой легла на мраморный пол. – Работать не кому будет… это ещё ухудшит положение беков и ускорит бунт. Главное, чтобы все понимали, что плохо стало когда Шах-Али пришёл править. Да, через семь дней после воцарения Шах-Али, когда до каждой стороны ханства доскачет вестник о том – отпустить всех русских рабов. Всех!
После совета у Кул-Шерифа бывший посол Рашид-бек и мурза Камай пересекли двор мечети, обогнули садик медресе, где под сенью огромных лип вокруг каменного стола сидели и писали что-то два десятка мальчиков в тюбетейках, кивками ответили на приветствие знакомого имама