Взятие. Русь началась с Рюрика, Россия началась со взятия!. Сергей Валерьевич Соколов
втыкаясь в песок, но часто задевая и людей. Кому-то стрела проткнула горло, кому-то впилась в плечо.
– Щас от рощи пойдут! За подмогой послали, черти! Сначала лучники – потом рубка! – крикнул ушкуйник, не обращая внимания на воткнувшуюся в руку ниже локтя стрелу.
Алга! Алга!2 – прозвучало справа и в гущу дерущихся устремился поток всадников со стороны Казани. Всё это было прекрасно видно наблюдающему за ходом резни князю Серебряному с крутой горы.
– Этак, княже, конец нашим бродягам пришёл! – заметил громко также конный Фуфай.
– Конец этим сыроядцам и так один! А татары пусть повылазят да поувязнут. Фуфай, скачи к стрельцам! Чтоб наготове были, чтоб дружно там у меня! – скомандовал князь. Фуфай тронул коня и скрылся вниз по склону.
Между тем смешанной ватаге приходилось уже совсем худо. Почти не вооружённая толпа не могла противостоять конному отряду, мерцавшему в лунном свете чешуйками доспехов и кривыми саблями. Драка превратилась в массовую казнь. Всадники рубили направо и налево, лошади уже скользили по убитым и умирающим, оставшиеся жались к кромке воды и пытались бежать, настигаемые ударами если не сабель, то вил и заступов. Дошла очередь и до мальчишек. Молодой, чуть старше их возраста татарин с конским хвостом на кожаном шлеме развернул к ним своего коня и два раза провернул в руке окровавленный уже клинок. Обернувшись в поисках спасения Фёдор увидел открытые ворота во двор крайнего к Волге дома.
– Туда! – крикнул монашек и дёрнул Сергулю за рукав. Мальчишки шмыгнули за скрипучие створки. Конный двинул за ними. Во дворе стояла изба с распахнутой настежь дверью, внутри отчётливо слышался шум и бабьи визги. Ребята бросились к сараю, вернее к лестнице, ведущий на сеновал. Инстинктивно у обоих мелькнула мысль, что всадник не будет бросать коня и за ними не полезет. Так и вышло. Переводя дух на прошлогоднем сене мальчишки услышали шорох. В следующее мгновение чьи-то сильные руки вырвали у них из рук клевцы и швырнули в тёмный угол. В просвете было различимо лицо старика с седой бородой, которого Сергуля приметил ещё в строю. Глаза старца были сужены, а лицо искажено дикой злобой. Взяв в сухие руки отточенный заступ с широким лезвием и бормоча непонятные ругательства, он явно примерялся – как ему забить двух русских на сеновале, высота которого не позволяла размахнуться сверху вниз. Как Сергуля вспомнил о заткнутом за пояс под душегрейкой дедов маленький топорик – об этом он будет пытаться вспомнить потом. Но сейчас он нащупал единственное своё верное оружие. Не выдержав напряжения Федя кинулся к просвету наружу, к лестнице. Старик пытался ударить мальчика по спине, но монашек упал и пополз к спасению. Удар пришёлся по ногам. Одновременно Сергуля, вложив все силы в свой топорик, ударил старика по голове. Зажав рану, тот ещё пытался орудовать заступом, но Сергуля молотил топориком уже куда попало в темноту, мало соображая и чувствуя
По-татарски «вперёд». Примечательно, что татары в шутку замечают: «У нас нет слова „назад“. Потому как не привыкли убегать, отступать. Если нужно в обратную сторону – разворачиваемся и снова —Алга!».