Прежде чем мы стали чужими. Рене Карлино
Интересно, как часто она это делает, чтобы заработать полтинник?
Не знаю, сколько времени прошло, когда я почувствовал, как меня осторожно теребят за плечо:
– Мэтти, очнись, пошли.
Я открыл глаза и увидел Грейс, с розовыми щеками и улыбкой до ушей. Наклонившись ко мне, она протянула мне двадцать пять долларов.
– Здорово, да?
Она снова казалась совершенно нормальной и полной жизни, со своей крошечной сумочкой через плечо.
– Тебе помочь?
– Не, ты что! – Я вскочил с кресла. – Я чувствую себя на миллион баксов!
– А выглядишь, как будто тебе до миллиона не хватает двадцати пяти!
Прядь волос выбилась из резинки, собирающей ее волосы в хвост. Я потянулся заправить эту прядь ей за ухо, но она резко отпрянула.
– Я только хотел…
– Извини, – она снова наклонилась, на этот раз позволив мне убрать прядь.
– Ты так сладко пахнешь, – заметил я. Ее лицо было в нескольких сантиметрах от моего, и она смотрела прямо на меня. Ее взгляд остановился на моих губах. Я провел по ним языком и немного придвинулся к ней. Она отвернулась.
– Ну, идем?
Но я не чувствовал себя отвергнутым. Напротив, ее настороженность только больше притягивала меня. Мне было интересно.
– Похоже, тут у них полно пьянчужек, – сказал я, когда мы вышли на улицу. – Как ты думаешь, у них тоже берут кровь?
– Не знаю. Я никогда об этом не думала.
В небе сияло солнце, в кустах чирикали птички. Грейс вдруг замерла на месте. Наклонив голову, она внимательно наблюдала за муравьиной дорожкой, огибающей урну.
– Чем мы теперь займемся? – спросил я.
Она подняла голову.
– Хочешь, достанем травки и пойдем в Вашингтонский парк?
Я засмеялся.
– Думал, ты уже никогда не предложишь.
– Пошли, укурок.
Она схватила меня за руку, и мы пошли. Спустя квартал она попыталась освободить свою руку, но я не пустил.
– У тебя такие крошечные ручки.
На углу, пока мы ждали зеленого светофора, она все же вытянула свою руку из моей и подняла ее кверху.
– Крошечные, но страшные и костлявые.
– А мне нравятся.
Зеленый наконец загорелся, и я снова поймал ее ладонь.
– Пошли, скелет.
– Смешно.
Но всю остальную дорогу она больше не отнимала своей руки.
Мы зашли в Стариковский приют, и я захватил свою камеру. Грейс взяла одеяло и самый тощий косяк, какой я видел в своей жизни. Уже на выходе, когда мы проходили мимо стойки, Дарья, комендант общежития, спросила:
– Куда это вы направляетесь?
– В парк, – ответила Грейс. – А ты что тут делаешь?
Закинув в рот остаток рыбной палочки, Дарья сказала:
– Сегодня заселяется куча народу. Меня совсем задергали. Лучше уж просто сидеть тут. Между прочим, Грейс, я хотела с тобой поговорить. Играть на виолончели по ночам – это слишком. В первые дни, когда почти никого не было, еще куда ни шло, но теперь…
– Я