Переполох в вечном лесу. Татьяна Владимировна Старжевская
взял ружье, вышел в холодные сени. Вернулся он с человеком, похожим на комок снега на сломанных лыжах. Волки ответили разочарованным воем.
Человек снял шапку, куртку, и лесник с Мирой узнали девушку – это была Злата, студентка из города. Она вообще то училась на театральном факультете, но часто приезжала в Лисью Падь, чтобы фотографировать для какого-то журнала – она была страстной фотоохотницей и художницей. Злата договорилась с товариществом художников и останавливалась на их даче. С лесником и его внучкой они были давние друзья.
Отогревшись и выпив горячего чая с медом, Злата рассказала, что утром ушла в лес проверять поставленные накануне фотокамеры, как вдруг погода стремительно начала портится, потемнело. Девушка поторопилась выбраться из леса, но сразу потеряла лыжню и заблудилась. Какое-то время она просто брела на лыжах, в неизвестном направлении, а когда совсем выбилась из сил, появились волки… тут и прыть появились бежать, и она бежала и бежала… Волки подвывали сзади, окружили с боков, но не нападали. Потом она увидела свет в окне дома лесника…
– Выходит, волки тебя проводили до нас. – сказал лесник.
– может и так, но я со страху чуть не…. померла.
– ну ведь не померла же… а так бы замерзла где ни будь под елкой. Так что все к лучшему. У нас непогоду пересидишь. – дед подлил еще чаю, снова заправил самовар…
А ветер все выл, и метель не утихала. Мира дремала в тепле, обнимая лисенка. В заунывной музыке вьюги ей порой слышались то печальный плач, то стариковское ворчание.
И тут в запертую дверь снова постучали. Даже нет, поскреблись. Настойчиво. Дед, казалось, этого ждал – мигом выскочил в сени, открыл дверь. Мира услышала звук, как будто собака отряхнулась от снега. А потом в комнату вошла рыжеволосая женщина, от которой разбежались и исчезли мелкие зеленые искорки.
– Ну, Лизавета, проходи, заждались уже. Васька твой совсем плох. Как ты за ним следила, что в капкан то попал? Большой ведь уже парень.
– Большой, вот и не слушается. Повадился приманку таскать из капканов, приключений захотелось…. А они ее еще как назло чем-то вкусным посыпают.
– Хорошо, хоть я успел забрать, а то уже шкуру бы содрали.
Лиза как-то нехорошо побледнела.
Они с лесником снова взяли лисенка на стол, долго колдовали над раной, спорили – Мира забилась в кровати между одеялом и ватником, и смотрела на все это, не сводя глаз. Она сразу узнала эту женщину, хотя давно уже не помнила, как она выглядит. Только запах, мамин запах…
Раненый лисенок снова заплакал, жался к Лизе. Она гладила его по рыжей спинке, почесывала за ушками, от пальцев разбегались зеленые искорки. Зверек успокоился, дал себя посмотреть и, кажется, даже уснул. Ему больше не было больно.
– Лиза, его в город надо, тут само не срастется. В больнице прооперируют, Костя сам все сделает, он хороший хирург.
– Не получится, Павел Степанович. Хозяин не пустит больше людей в Лисью Падь. Один вред стал от них. И меня не выпустит больше. Я пришла