Золото. Книга 3. Татьяна Вячеславовна Иванько
неё.
Белогор посмотрел не на меня, а за мою спину:
– Ты имя это забудь, Яван… слишком много ушей, и сердец вокруг тебя, полных яда, не дразни гиен, не притягивай кровососущих мух на свою и царицы души. Езжай, береги себя. Днями мы за вами будем, расскажешь, чего успел.
Я не понял, о ком он говорит. За моей спиной была Вея и я мог понять почему он намекает на мою верную покорную Вею, от которой не то что зла, недовольства я ни разу не видел. Но спорить я не стал. И уже по дороге мы с Лай-Доном всё же поговорили об этом.
– Ничего такого я за Веей не замечал, – сказал он, раздумчиво, – но может, только потому, что вообще никогда Вею твою я не замечал? – он выразительно посмотрел на меня. – Ты сам сильно разбираешься в том, что чувствует и думает Вея?
Я удивился. Я удивился очень сильно, что мы оба с ним вообще о Вее, как о человеке с чувствами и, тем более, мыслями подумали и заговорили впервые.
– Что, ты думаешь, надо мне собственной жены опасаться? Совсем уже…
Лай-Дон пожал плечами:
– Я не знаю, Яван, но, во-первых: Белогор зря слов не произносит. А во-вторых: в такое время и древко копья может превратиться в змею. Что уж говорить об обиженной женщине, – он сделал очень выразительные глаза.
Я принял к сведению, как говориться, и забыл… Столько дел навалилось на меня, будто я стог сена потревожил, и он на меня обрушился. Надо было выбираться.
Помимо порученного мне дела с воеводами, к которому я приступил, ещё находясь на Солнечном холме, когда поговорил с первыми двумя ратниками, которых я помнил хорошо ещё с похода. Все в войске знали о том, что будут новые воеводы и их временные заместители старались показать себя с самых лучших сторон.
Я знал этих двоих ещё с того времени как мы на Север шли, знал, что доверить им свою жизнь – не прогадать, и всё же в том деле, что мне предстоит, этого мало. Я должен понимать, сердцем они с Явором или с Ориксаем.
Поэтому первым делом я спросил издалека:
– Что думаете насчёт этого новшества насчёт женского полу?
Они, друзья не разлей вода, переглянулись:
– Не знаю, что ты думаешь узнать у нас, Яван Медведь, но вообще-то с паскудством пора прекращать, конечно.
– Это вы мне как дяде царя говорите сейчас?
У них серьёзные рожи:
– Ты думаешь, Явор не вопрошал об этом? Успел до отъезда. Всех собирал и ехидничал: «что-то слишком круто забирает царь молодой, за баловство сразу смертью карать».
Я смотрел на них, ожидая, каким же будет их ответ. И что думают в войске об этом. Вот Явор – хитрая бестия, успел всё же шороху навести, счастье, что Орик его с собой забрал, не дал бы братец мне подкопать под него…
– А вы много набаловались? – спросил я.
Старший из них, темнобородый и темноглазый, по имени Ковыль, сделался хмурым:
– Доброму-от мужику паскудство претит, Медведь. Ещё в раже сражения, можно как-то понять и то… Но при мирной-от жизни, при сытости, негоже так обижать женский пол. И так жизнь не сладкая у них.
А