Дневник. 1873–1882. Том 2. Дмитрий Милютин
где бы ни было решено ей осуществиться.
Сегодня в Комитете министров состоялось продолжительное прение по вопросу о соединении в одних руках трех железных дорог – Одесской, Киево-Брестской и Бресто-Граевской.
28 января. Суббота. Положение политическое всё более и более усложняется; отказ наш на предложенный графом Андраши съезд в Вене усиливает охлаждение между нами и Австрией; в Англии правительство берет верх и разжигает страсти, распуская ложные известия и клеветы на наш счет. Палата под этим впечатлением вотировала огромным большинством просимый кабинетом кредит в 6 миллионов фунтов стерлингов. На Германию мало надежд; она держится нейтрально и повторяет, что должна щадить Австрию. Даже Франция начинает поддакивать Англии. Таким образом, опять вся Европа поднимается против нас. И за что? За то, что нам посчастливилось добиться решительного успеха над Турцией и заставить ее подписать очень выгодные для нас условия перемирия.
Сегодня, кроме обыкновенного утреннего доклада у государя вместе с князем Горчаковым, мы оба вторично приглашены были во дворец в восьмом часу вечера. Мы нашли государя в крайне возбужденном состоянии. Причиною тому было формальное заявление Лондонского кабинета о вступлении английской эскадры в Босфор под предлогом защиты британских подданных в Константинополе. Государь называет этот акт «пощечиной» нам; с горячностью говорил он, что честь России ставит ему в обязанность принять решительные меры – ввести наши войска в Константинополь. Хотя мы оба, князь Горчаков и я, старались обсудить это решение несколько хладнокровнее, опасаясь испортить дело излишней поспешностью, однако же государь сказал, что принимает на одного себя всю ответственность перед Богом, и тут же продиктовал мне телеграмму к великому князю Николаю Николаевичу.
Возвратившись домой, я немедленно же занялся шифрованием телеграммы, но, посылая ее на подпись государю, счел долгом напомнить ему, что, вероятно, условие об оставлении турками дунайских крепостей еще не приведено в исполнение и мы лишимся очень важной выгоды, если принятое ныне решение прервет условия перемирия. Государь, возвратив мне мою записку, нашел мое замечание справедливым и разрешил сделать в телеграмме добавление. Шифрованная телеграмма отправлена только в 12 часу ночи.
29 января. Воскресенье. Опять я был сегодня утром приглашен во дворец вместе с князем Горчаковым. Получено извещение, что к английской эскадре в Босфоре присоединятся суда и некоторых других государств. О вступлении английского флота в Босфор уже напечатано даже в здешних газетах. Государь находит необходимым неотлагательно объявить о своем решении вступить в Константинополь. Но приказание, отправленное только в прошлую ночь, дойдет до великого князя Николая Николаевича не ранее, как на четвертый день. Несмотря на это, решено сегодня же по телеграфу объявить через послов наших о вчерашнем решении и послать телеграмму прямо самому султану.
В то время как мы обсуждали