Этюды в зелёных тонах. Сергей Степанов-Прошельцев
(ещё его называли «свечой Дьявола» и «висельником») находили главным образом там, где казнили преступника. Чтобы извлечь его из земли, требовалась особая сноровка. Запах у мандрагоры был отвратительным и мог вызвать неудержимую рвоту, вдобавок клубень, похожий на фигурку человека, буквально истекал соком, похожим на кровь, и вопил, словно живую плоть поджаривали на раскаленной сковородке. Этот звук, по словам Вильяма Шекспира, «ввергал смертного в безумье» (Шекспир В. Трагедии. Ромео и Джульетта. Москва, издательство «РИПОЛ», 1993) Древнеримский историк Иосиф Флавий советовал охотникам за мандрагорой «залепливать уши воском» (Флавий И. Иудейские древности. Иудейская война. Против Ариона. Москва, издательство «Альфа=книга», 2011). Упоминается это растение в «Библии» (четыре раза), в «Фаусте Иоганна Гёте, в поэзии Ивана Бунина.
Притрагиваться к «ведьминому корню», пока он находился в земле, тоже было нельзя. Поэтому ведьмы и колдуны прибегали к помощи четвероногих. На мандрагору набрасывали петлю, а другой конец веревки привязывали к хвосту собаки. Собака вырывала растение, причем сама тут же погибала в страшных мучениях.
Только по прошествии часа можно было брать корень в руки. Его очищали от грязи, омывали вином и облачали в дорогие одежды. Сохранились свидетельства современников о том, что шведский король Карл IX носил у себя на груди в качестве амулета корень.
Легостаевых сгноили в тайге
В Арзамаском уезде «ведьмин корень» известен с XVII века. В «Актах хозяйства боярина Б. И. Морозова» есть такой документ: «В деревне Большие Кемары сад яблонный, а в нем 117 яблоней; и с тех яблоней яблоки продают, а деньги отдают в боярскую казну… Сверх того разводятся во множестве травы всяки и цветы: салат, кроп, зоря, рябинка, кошачья мята, рута, чабер, шалфей, девичья краса, гвоздика, ушки, маки разные, васильки, нохти, увар, драгун и другие; из лесу ж добывают клопец, изоп, мандрагору, роман, уклей» (ЦАНО, фонд «Арзамас»).
Многое из перечисленного в Красной книге России не значится. Но, похоже, зря. Об этом, в частности, свидетельствует история, рассказанная жителями села Казаково. Дело было в тридцатых годах прошлого века, когда усиливались репрессии, подавлялось всякое инакомыслие, насильственно насаждался атеизм. Тогда сталинская опричнина и средневековая инквизиция правили бал в стране. Такие времена крутых переломов и всеобщего страха, как правило, вызывают ответную реакцию. Люди, надеясь на чудо, ищут спасения в мистике, в колдовстве. Тайно, разумеется, поскольку это тоже не вписывалось в рамки тогдашней идеологии и подлежало искоренению.
…Раиса Легостаева работала в то непростое время в колхозе. Была замкнутой, слова из нее не вытянуть. Худому человеку с ней встретиться – беде случиться, а доброму – тоже радости мало. Ну а если кто прогневит её – тому и белый свет не мил станет.
Раиса жила в семье, где знали цену нелегкому крестьянскому труду. Хозяйство было большое, приходилось батраков нанимать. Но не обижал