Мемуары зеркала. Юлия Гай
начала кричать и, схватившись за сердце, побежала к окну: – Вы видели!? Вы видели!? Это он, это тот человек, что хотел обокрасть меня! Вон он! Он… он…
– Где же!? Где!? Я никого не вижу, – испуганно крикнула Маша, бросившись смотреть по сторонам через оконное стекло, в то время как ее свекровь буквально погрузилась в панику от страха, – Что с вами!? Доктор! Доктор!
После непродолжительной невменяемости Анастасия Павловна упала на пол и потеряла сознание, ее тело же продолжало колотиться.
– Что со мной было? – придя в себя минут через десять, спросила она, – У меня опять был припадок?
– Да, – равнодушно ответил доктор, – Как вы себя чувствуете?
– Превосходно, – соврала та, – А где моя…
– Я здесь, – заботливо взяв за руку свекровь, ответила Маша, – Вы сильно ударились головой во время падения.
– То-то я думаю… Вроде бы напилась позавчера, а голова только сейчас болит, – попыталась пошутить Анастасия Павловна.
– Я рада, что Вам лучше, – выдавив из себя улыбку, произнесла Маша, которая совершенно не была настроена на шутки после увиденного.
– Оставьте нас, пожалуйста, – обратилась к доктору Анастасия Павловна, – Я действительно уже чувствую себя лучше.
Проводив того взглядом, она довольно быстро поднялась с кровати и, достав что-то из-под матраца, радостно произнесла: – Вот что мне сейчас поможет. Мне нужно покурить!
– Мне кажется, что курение вашему здоровью только навредит. А как часто у Вас бывают эти приступы? – удивленно задала вопрос Маша, на который так и не получила ответа. Решив молча наблюдать за происходящим, она пересела с кровати на небольшой неудобный стул, после чего почувствовала тяжелую атмосферу в комнате.
Стоя возле окна, Анастасия Павловна напряженно смотрела вдаль, будто бы пытаясь найти что-то то ли в глубине густого соснового леса, то ли в глубине своей богатой памяти. Несмотря на свой немолодой возраст, она все также любила зажать мундштук между своих длинных костлявых пальцев и делать при этом задумчивый вид. В комнате повисло гробовое молчание, которое Маша хотела прервать, однако она не знала, как это правильно сделать, поэтому просто мучительно ждала. Анастасия Павловна молчала минут пять, после чего тишина была вдребезги разбита ее низким, мягким, бархатистым голосом, которым она ни разу не говорила ни с сыном, ни с его женой. Ее речь была больше похожа не на прошлое, всплывающее отдельными воспоминаниями, а на один из уже написанных сценариев, которые ей сотнями приходилось когда-то выучивать наизусть. Маша не знала, стоит ей верить этой истории или нет, однако она наверняка знала лишь то, что не способна оторваться от этого голоса, от этих дивных сочетаний слов, от чрезмерных деталей рассказа, который начался с глубокого вздоха:
«Знаете, а я ведь никогда ранее не задумывалась о безумии, по крайней мере, серьезно. Да, мне приходилось часто слышать пугающие истории о людях, которые потеряли рассудок, однако лишь сейчас я увидела истинное лицо безрассудства. И если бы оно не