Хедвиг совершенно не виновата!. Фрида Нильсон
адиная лихорадка
На школьном дворе в Хардему растёт груша. И даже не одна, но именно эта – самая высокая. Наверху, где ствол раздваивается, можно отлично сидеть вдвоём. Третий человек там просто не поместится.
Хедвиг и Линда проводят на этом дереве почти каждую перемену. Они срывают с веток маленькие терпкие груши, а огрызки бросают в сиреневый куст, и листва на нём звонко шелестит.
Хедвиг и Линда – лучшие подружки. Они дружат с самого первого дня первого класса, а теперь они уже учатся во втором!
Кое в чём они похожи. Обе болтают без умолку. Но внешне у них нет ничего общего. У Хедвиг тёмные прямые волосы и чёлка. Уши оттопырены, как две пятикроновые монеты, нос круглый, как картошка.
Линда – маленькая. Волосы у неё светлые и торчат во все стороны. Передние зубы большие, как куски сахара, нос – курносый и всё время дёргается. Линдина мама целыми днями сидит дома и шьёт держатели для рукавов, которые сдаёт потом на подтяжечную фабрику. Она очень устаёт, и, когда Линда приходит домой из школы, у мамы редко находятся силы, чтобы с ней поиграть или просто поболтать.
– Вот бы моя мама была хоть немного как твоя, – говорит Линда, откусывая от груши.
Мама Хедвиг целыми днями спит. Но к приходу Хедвиг она просыпается, и тогда у неё есть силы почти что на всё. Долго спит она потому, что по ночам работает в городской больнице. Там она каких только ужасов не насмотрелась. Например, однажды мама видела человека, который уснул, сидя на корточках, и проспал два дня, так что ноги посинели и их пришлось отпилить!
Ужас. Хедвиг ни за что бы не хотела работать в больнице. Но её мама покруче многих. Это потому, что она росла с тремя старшими братьями, которые каждый день её колотили. Братьев зовут Ниссе, Янне и Улле, они уже взрослые. И больше не дерутся.
– Но послушай… – говорит Хедвиг Линде. – А как же папа! У тебя же есть ещё папа!
– Он вечно в гараже пропадает, – отвечает Линда, – приходит, только когда его ужинать зовут.
– А Рой? – спрашивает Хедвиг. – Ведь у тебя есть Рой!
Рой – маленькая лохматая морская свинка, которая живёт в клетке.
– Этот чудик?! – смеётся Линда. – Да он даже погладить себя не даёт – орёт как резаный. Мне кажется, у него с головой проблемы.
Хедвиг замолкает. Сорвав грушу, она впивается в неё зубами.
– Зато у тебя есть я. У меня с головой проблем нет!
– Ага, серьёзных вроде нет, – отвечает Линда, дёргая носиком.
И они хохочут так, что чуть не падают на землю. С дерева, вскрикнув, слетает ворона.
Ветки внизу шуршат, и сквозь листву высовываются две головы – Карин и Эллен.
– Тут мы сидим, – говорит Линда.
Эллен запыхалась.
– Мы играем в лошадей, будете с нами? – спрашивает она.
Линда морщит нос:
– Не-а.
Но Хедвиг выкинула огрызок и уже спускается.
– А что, можно поиграть.
Вздохнув, Линда ползёт за ней.
В этой четверти с Хедвиг что-то случилось, и не только с ней, а почти со всеми девочками во втором классе. Им разонравились игры, в которые они играли раньше. «Стуки-стуки за себя», футбол, и скакалка, и классики. Всё надоело. Им бы только носиться по двору галопом. Они фыркают, трясут гривами, встают на дыбы и брыкаются. Карманы набиты наклейками с весёлыми лошадками, а из портфелей торчат журналы «Пони».
Второй класс подкосила лошадиная лихорадка.
Снаружи этот недуг никак не проявляется – ни зелёных волдырей, ни, скажем, хвоста с копытами у больного не вырастает. Лошадиная лихорадка поражает мозг, и, заболев, человек не может думать ни о чём, кроме лошадей.
Не заразилась в классе только Линда. Пока другие играют, она сидит на лавочке и болтает ногами. Лошадь ей даром не нужна. Гораздо больше ей хочется иметь мопед, но для этого она ещё слишком маленькая. Эллен говорит, что девчонки на мопеде не катаются. Но Линде на это наплевать.
Эллен – девочка в очках – самая счастливая в классе. Она живёт в доме, который называется «Райский уголок», а её папа полицейский. Но счастлива она не поэтому. На лугу неподалёку от «Райского уголка» пасётся лошадь – её собственная. Она толстая, как бегемот, и зовут её Крошка.
Карин много раз бывала в «Райском уголке» и знакома с Крошкой. Это потому, что Карин и Эллен – лучшие подружки.
Эллен подбирает с земли прутик.
– Чур, я берейтор!
– Чур, я Крошка! – говорит Карин.
– А можно я буду Крошкой? – спрашивает Хедвиг. – Ты уже вчера была.
– Нет, – говорит Эллен. – Крошка моя лошадь, поэтому я решаю, кто ей будет.
Хедвиг вздыхает.
– Придумай себе другое имя, – советует Карин.
– Что-то ничего в голову не приходит, – бормочет Хедвиг.
– Может,