Ловушка для Хамелеона. Андрей Глебов
Неистребимая тяга ущемлённых душ к письменным высказываниям была вечной и неистребимой. Сортиры, помимо своей основной функции, давно превратились в кабинеты психологической разгрузки.
Накалякает униженный и оскорблённый фразу: «Боб козёл!!!» и полегчает ему! «Он козёл, а я орёл», – думает автор и слышит, как в подтверждение его дерзновенного и крамольного вывода трещит на его лопатках кожа: это начинают расти крылья.
Но вырасти и расправиться им было не суждено. Они так и оставались рудиментом недоразвитого развития: сказывались суровые условия содержание в неволе.
Полковник Лукомский был среднего роста, сед, грузен, неповоротлив, медлителен и тяжёл в своей неспешной поступи. Кочан, поросший полуседым полувыгоревшим волосом стриженым под ежа, был так глубоко втоптан в плечи, что исключало возможность делать повороты головы. Для этого манёвра требовалось поворачивать весь корпус, уподобляясь танку с заклинившей башней. Пухлые коротковатые руки всегда свисали вдоль лампас, но никогда к ним не прижимались и были несколько на отлёте от брючин и боков. Подобное своеобразие делало силуэт полковничьей фигуры схожим с очертаниями наконечника копья Циклопа.
Это если смотреть в фас, а если в профиль? С этого ракурса абрис не имел ничего общего с заострённым навершием. Пузо портило контуры свирепого воителя, но разве Марсу требовалась стройность Апполона? То-то и оно.
Большой живот Лукомского выплывал из-за угла раньше всех остальных частей и органов тела, что порой давало шансы его подчинённым вовремя замаскироваться, произвести молниеносную мимикрию или вовсе унести ноги от наползающей грозы. А полковник был грозен.
Его бесцветные и бесстрастные глаза, посаженные оловянными пуговицами под заросли бровей, имели свойства незримых щупалец, обхватывающих объект внимания, отчего последнему становилось не по себе. И если в этом существе ему что-то не нравилось, мясистое лицо полковника багровело, а короткие и толстые пальцы рук, опущенных вдоль корпуса, начинали медленно шевелиться. Потом следовали гром и молнии. Да, кстати, Лукомский носил форму офицера авиации. Так что ничего удивительного в том, что он отождествлял себя с заведующим небесной канцелярией, ясное дело, не было.
И ещё один немаловажный аспект. 9-ый факультет располагался на 7-м, последнем этаже учебного корпуса и выше начальника ближневосточного факультета были исключительно астрономические тела. Иными словами: «Круче только горы, выше только звёзды!».
Что ни говори, бог и царь, сатрап и деспот!
Кабинет властелина был размещён за дверью с номером 723. И стоило этой двери начинать приоткрываться, как всё живое стремилось к быстрому очищению коридора. Пространство пустело, и только три фигуры: дежурного по этажу и двух его помощников пружиной выбрасывало из стульев и вытягивало в балалаечные струны. Наряд замирал в сакральном пиетете.
В обязанности наряда входило: следить за чистотой и порядком, выдавать ключи от аудиторий и классов языковой подготовки, собирать на инструктаж