Ночной всадник. Макс Брэнд
Только с поразительной ловкостью одну за другой скручивал сигареты и выкуривал их за полдюжины титанических затяжек. Мысли его вовсе не отличались сложностью. Он любил девушку, и эта любовь наложила печать на его лицо. Бак отчаянно желал Кети; его желание напоминало муки Тантала, слишком сильные, чтобы их когда-либо было можно удовлетворить. Однако он тоже чаще смотрел не на любимую, а в пространство. Дэниелс тоже ждал!
Камберленд что-то почувствовал и встревожился, сейчас он больше напоминал радиолюбителя, собиравшего информацию из мирового эфира.
Так что Бирн не слишком удивился, когда посреди этого угрюмого созерцания старик предостерегающе поднял указательный палец. Кети и Дэниелс замерли на стульях, а Рэндалл вздрогнул. Конечно, ничего не случилось. Ветер, сотрясавший дом после обеда, теперь усилился и дул все с большей яростью; вероятно, старик услышал его завывания и представил, что до него доносится некий ожидаемый звук.
Но палец снова поднялся, рука выпрямилась, отчаянно дрожа, и Джо посмотрел на посетителей вспыхнувшими от исступленной и болезненной радости глазами.
– Слышите! – воскликнул он. – Опять!
– Что? – спросила Кети.
– Говорю вам, я их слышу.
Губы девушки побелели и приоткрылись, но Кети сдержалась и медленно оглянулась, словно взывая о помощи. Темно-бронзовый цвет кожи Бака сменился на болезненно-желтый, на его лице отразился несомненный страх. Затем Дэниелс подошел к окну и резко его распахнул. Ветер ворвался в комнату, дунул на пламя в очаге, и огромные тени внезапно метнулись по стенам, а стулья качнулись, словно при землетрясении. Даже люди вдруг показались нереальными. Бирн испугался, что его может унести в никуда. Какое-то мгновение доносился только шум ветра, плохо закрепленная картина ударилась о стену, зашелестела газета. Но затем Рэндалл различил и другие шумы.
Вначале раздался короткий звук, происхождение которого он не смог определить. Музыкальный, хотя и диссонирующий звук подействовал как порыв ледяного ветра.
Однажды Бирн стоял в коридоре пирамиды Хеопса в Египте, вдруг в руке гида погас факел. Откуда-то из черных глубин до них донесся смех, превращенный эхом во что-то нечеловеческое, и он увидел мумий, выползавших из саркофагов.
Но с этим звуком ничто не могло сравниться – слишком дикий и странный.
Бирн снова прислушался, затаив дыхание, чувствуя покалывание в спине. Так кричат улетающие на север дикие гуси. Рэндалл представил себе серый клин в холодном небе, посылающий человеку неразборчивое сообщение.
– Я был прав! Я был прав! – выкрикнул больной.
Бирн повернулся к нему и увидел, что старик сидит в постели с застывшей улыбкой триумфа на лице. Девушка жутко вскрикнула, а Бак приглушенно выругался, захлопывая окно.
Едва стих ветер и снова ровно загорелось пламя в лампе, глубокое молчание опять воцарилось в комнате. Все снова ждали. Бирн подумал, что становится тепло, слишком тепло.